Через час три десятка конных казаков, выкрикивая угрозы стала нагло ломиться в двери моего подъезда. Хоть какая, но развлекуха. Отвлечёт от тяжких мыслей. Скандальная известность в столице тоже не помешает, а то, похоже, местный бомонд меня всерьёз не воспринимает.

Когда, сверху открылось окно, и на служивых вылили пару тазиков горячей водички – они обиделись. Настолько, что пару раз выстрели поверх голов своих обидчиков. Повредив оконные стёкла. Во как! Но, нам есть чем ответить на подобные акты вандализма.

Надо было видеть, как офигели казачки, когда сверху из того же окна высунулся нос станкового пулемёта Максим, выдавшего в их направление пару длинных очередей. Ребята оказались тёртыми: решив не испытывать судьбу они сдриснули прочь со страшной силой. Теперь будем ждать «тяжёлую артиллерию». В преддверии события велел заменить холостые патроны на боевые. Вдруг не удастся разрядить ситуацию – и придётся прорываться силой. Но, в такое развитие событий, я не верил. Есть у меня запасной козырь в рукаве, давно пора обратить на себя внимание. Пусть даже таким экстравагантным способом.

Колёсики государственной машины крутятся медленно, поэтому подозреваю, что предыдущие акты были предприняты по частной инициативе. Кто-то влиятельный кому-то позвонил, вот последние и подсуетились. Даже не оформив всё должным образом. А вот сейчас всё серьёзно: бунтовщики в центре столицы, вооружённые автоматическим огнестрельным оружием.

На нас не пожалели целую роту. Уважают! Вот только артиллерии не видно. А без неё солдатикам придётся кисло. Понадеявшись на свою численность те стояли открыто. В подъездную дверь опять забарабанили. Выглянувший наружу ствол Максима на этот раз большого ажиотажа не вызвал. В его сторону тут же ощетинились не менее полусотни винтовочных стволов. Армейский капитан, осуществляющий непосредственное командование, стоял спокойно. Видно, как и я, не веря, что дело дойдёт до горячего.

Что же, пора уравнять шансы: с правой стороны улицы вырулил небольшой грузовик. Неловко развернувшись, он скинул укрывающий кузов тент: на военных уставилось рыло ещё одного станкового пулемёта. Капитан задёргался, он прекрасно знал, что такое попасть под перекрёстный огонь. Что-то решив про себя, он наклонился к полному усатому господину в штатском, скромно стоявшему до этого в сторонке. Этого человека я знал, также он имел представление о моей личности немножко больше чем все остальные. Владимир Гаврилович Филиппов, начальник Сыскной полиции Санкт-Петербурга, собственной персоной. Кошко познакомил нас в Москве, ещё в прошлом году.

Поэтому, когда внизу замахали белой тряпкой, я ничуть не удивился. С этого и надо было начинать. А то устроили тут балаган с войсковой операцией.

Капитан был настроен агрессивно, Филиппов в разговор не вмешивался, скромно скрывая улыбку за густыми усами.

Военный настаивал – у него приказ. Всем сложить оружие и проследовать в местные казематы. Бунт должен быть подавлен.

- Ну, какой бунт, право слово. Так, небольшое недоразумение…

- Недоразумение? Вы стреляли по казакам из станкового пулемёта!

- Да то макеты, а патроны холостые…

- Макеты? – капитан аж задохнулся от возмущения, такой откровенной ложью и нелепицей.

- Полноте, давайте не будем доходить до крайности. Сейчас, я позвоню одной даме, она поговорит с мужем – и мы всё порешаем.

- Какой даме? Вы, пьяный или сумасшедший?

- Вот этой! – вытащив из кожаного портфеля большую фотографию, я предъявил её напрягшемуся служивому.

- Полагаю, уровень компетенции её мужа вам прекрасно известен.

Из капитана резко сдулся воздух, остолбенело уставившись на фото, он только и смог, что непроизвольно молча кивнуть головой.

Выйдя в соседнее помещение, я позвонил в императорскую резиденцию, с просьбой пригласить к телефону Вырубову. Кратко объяснив ситуацию, попросил срочно доложить о своих неприятностях Александре Фёдоровне. Случай воспользоваться помощью, которую она когда-то мне пообещала, наконец, настал. Связь мы не теряли, я периодически пересылал через фрейлину различные поздравительные открытки, которые благосклонно принимались.

Три часа понадобились для императрицы, чтобы разрулить ситуацию. Запыхавшийся посыльный ошалелыми глазами осмотрев наш маленький междусобойчик, вручил капитану плотный конверт, запечатанный двумя сургучными печатями. Ознакомившись с содержимым, военный коротко козырнув в сторону Филиппова, дал команду на ретирацию.

После чего начальник сыскной выложил мне полный расклад, сложившийся ситуации. Оказалось, что из подъезда мы выкинули двух родственников императорской династии сыновей принца Ольденбургского – Николая и Алексея Константиновичей. Да, пёс бы с ними, плодами морганатического брака почившего генерал-лейтенанта и грузинской княгини, но вот третий… Воспитанник царской семьи и двоюродный брат императора: Великий князь Дмитрий Павлович….

В этом месте Владимир Гаврилович сделал многозначительное лицо, имея в виду, что бы я осознал размер неприятного инцидента. Помедлив немного, он добавил:

-Но, вам повезло. Александра Фёдоровна его недолюбливает. Она даже разорвала помолвку князя со своей старшей дочерью. Поговаривают, ей не понравилось его негативное неприятие… Григория Распутина.

Я понимающе закивал. Опасения царицы по поводу Дмитрия, имели под собой веские основания. Именно он вместе с молодым Юсуповым были заводилами убийства старца. И всё из лучших побуждений: врагами империи они считали немку и Гришку. До императрицы им было не добраться, а вот последнего они благополучно укокошили.

- В общем, ольденбургцев вы можете не опасаться, а вот Дмитрий Павлович у нас не робкого десятка…может и на дуэль вызвать. Неофициально, но вы же понимаете, что жизнь Великого князя …

- Неприкосновенна, - прочитал я его в глазах, кивнув, что всё понял правильно.

***************************************************

Филиппов как в воду глядел: вызов на дуэль был сделан уже на следующий день. Всё прошло в штатном режиме: получив не тяжёлую, но болезненную рану в правое плечо, Дмитрий Павлович выехал за границу на воды для лечения. Царица избавилась от назойливого родственника, а сам князь спас себе жизнь. Ну и пусть, парень неплохой. Лет через десять должен познакомиться с Коко Шанель и сделать её звездой мирового масштаба. Ну, я про духи, если что…

Интерлюдия 5

В начале января на перрон венского Северного вокзала сошёл тридцатичетырёхлетний хромой мужчина, прибывший поездом из Кракова. Давно немытые чрезмерно отросшие волосы придавали ему помятый неопрятный вид, а пышные усы не могли скрыть оспины, заметно портящие лицо. Поношенная одежда, облезлые ботинки и тяжёлый деревянный чемодан – типичные черты, присущие каждому второму эмигранту из Российской империи, ничем не выделяли его из числа соратников по революционной борьбе. Лишь глаза, горевшие каким-то фанатичным огнём, а