Пролог

В небольшой итальянский ресторанчик, занимавший первый этаж кирпичного здания в одном из старых кварталов Парижа, он специально приехал пораньше. Заказав пасту, немного свежего хлеба и овощной салат, немного подумав, попросил принести бутылку красного. Разговор предстоял непростой, а вино поможет хоть немного расслабиться. Человек, который назначил ему встречу в этом не очень популярном у коренных парижан месте, с некоторых пор вызывал у него неоднозначную реакцию. Последний раз они вот так же сидели, неспешно попивая терпкое полусладкое, в одном из многочисленных кафе Женевы. Но, это было почти четыре года назад. За это время многое изменилось. Его старый товарищ по революционной борьбе был исключён из всех партийных организаций, включая германские. Обвинения против него были выдвинуты весьма серьёзные. И вот, эта неожиданная просьба о встрече. Положа руку на сердце, он не хотел идти, но… Деньги! Они всегда нужны как воздух. Учитывая, что речь на встрече наверняка пойдёт о финансовых обязательствах пригласившего перед партией, то… Выбора не оставалось.

Пригубив первый бокал, он тревожно посмотрел в окно и непроизвольно поморщился. Конечно, среди туристов легче затеряться, но как же неудобно сюда добираться. Пришлось ехать на велосипеде. И теперь, он немного тревожился за его сохранность. Швейцар обещал присмотреть, но.… Однажды, в похожей ситуации, ему пришлось возвращаться домой на своих двоих. Консьерж дома, в подъезде которого, он оставлял свой транспорт, в ответ на его возмущение, нагло заявил, что он брал плату за предоставление места для хранения, а не за охрану. А как ему без велосипеда? Трамваи ходят далеко не везде, а на своих двоих не набегаешься…

Владимир Ильич Ульянов очень любил велосипедные прогулки. В Швейцарии, Польше, Италии, Австрии – всюду, куда забрасывала его эмигрантская стезя профессионального революционера, он вместе с Надеждой Константиновной совершал целые путешествия на этом транспортном средстве, движимым собственной мускульной силой. Ради того, чтобы посмотреть на какое-нибудь симпатичное озеро в горах, они, не чинясь, могли проделать путь в несколько десятков километров.

Особенно любил Владимир посещать аэродромы, где часами мог наблюдать, как взлетают и садятся аэропланы. Однажды, эта привычка чуть не стоила ему здоровья. Какой-то французский виконт сбил его на повороте своим автомобилем. Ульянов успел соскочить, но велосипед пришёл в негодность. Не растерявшись, Владимир успел запомнить номер авто лихача, и после суда тот вынужден был заплатить ему компенсацию. На новый велосипед вполне хватило.

Но всё хорошо в меру, поэтому почти ежедневная езда через весь Париж, чтобы добраться до здания Национальной библиотеки, Ульянова довольно сильно изматывала. И то – крутить педали в своё удовольствие, любуясь окружающими видами на природе – это одно, а рыскать по вонючим городским улочкам, уворачиваясь от наглых извозчиков и новомодных «моторов» – совсем другое.

Раздражение добавлял и неудобный режим работы самой библиотеки. Да, и обслуживание читателей было явно не на высоте. Библиотека начинала работу в девять утра. Чтобы попасть к открытию, приходилось вставать в восемь, пилить на велосипеде на другой конец города, чтобы поработать всего три часа. Ибо с двенадцати до двух был обед. После обеда смысла оставаться не было. Книги выдавали до трёх, а закрывалось заведение уже в четыре. Как в таких условиях прикажите работать? Не, конечно, он пытался записаться в другие библиотеки, но вынужден был отказаться от их посещения. Главным образом, из-за отсутствия в них необходимых книг. Также, для получения читательского билета нужна была рекомендация домовладельца, а он её семейству Ульяновых давать не хотел. Видите ли, мебель, которую завезли они в свою новую парижскую квартиру, показалась ему слишком простой и неказистой. А зачем эмигрантам добротная мебель? Как прикажите перемещаться с ней из одной страны в другую?

Нет, квартира на улице Бонье была шикарной - четыре комнаты, кухня плюс чуланы, вода и газ.Дорого по парижским, но вполне терпимо по московским меркам. Жаль, что пришлось переехать, но платить (после отъезда сестры) за лишнюю комнату, Ульянов посчитал неуместным.

Проклятый Париж! Какой чёрт нас сюда занес! Как не хотелось переезжать сюда из спокойной Женевы. Какие там замечательные библиотеки. Увы, дела партии выше личного благополучия. Тем боле после поражения революции в России, город наводнили агенты царской охранки. Под их напором местные власти стали препятствовать русским политическим эмигрантам в прописке. Домовладельцы отказывались сдавать русским квартиры. Соотечественников притесняли на каждом шагу… Мещанская Женева обнаглела. Русскому эмигранту почти не было возможности найти комнату. На некоторых домах были такого рода наклейки: «Отдается в наем только — без собак, без кошек, без русских».

Конечно, Париж город большой – почти 2 850 000 жителей. Но, и тут покоя нет от царских соглядателей. Следят за каждым шагом. Приходится подозревать товарищей: как отличить провокатора от настоящего революционера? Даже доктор Житомирский, организовавший «Медицинское информационное бюро для русских политических эмигрантов», по слухам связан с охранкой.

Количество русских политических эмигрантов в Западной Европе доходило до трёх тысяч, из них, где то около двух третей были выходцами из рабочей среды. Последняя русская революция соотношение между рабочими и интеллигентами поменяла в сторону первых. Большинство эмигрантов кочевали по Европе, переезжая из города в город, получая поддержку от эмигрантских касс и местных социалистических партий. Трудоустройством их никто не занимался, сами же они жили в основном впроголодь, перебиваясь случайными заработками.

Громадному большинству эмигрантов жилось очень тяжело: ложишься спать и не знаешь, что будешь есть завтра.

Владимир вздохнул – его семья тоже не купалась в роскоши. Надежде Константиновне часто приходилось экономить каждую копейку, рассчитывать траты на еду, трамвай, посещение театра. Честно сказать, она, как и её мать, которой на новой квартире предоставили лучшую комнату, были плохими хозяйками. Вести домашнюю бухгалтерию, готовить еду и убираться, им приходилось учиться на ходу. Посмотрев на их мучения, один из товарищей предложил им «завести Машу». Только, где взять лишние деньги? Да, и французские «Маши» по гонору и требованиям на голову превосходили своих рязанских товарок. Спасибо, матери и сёстрам за их посылки из России. Колбасы и домашняя ветчина из дома, отличались от французского суррогата, словно небо и земля.

Конечно, партия своих не бросает. Для простых эмигрантов была создана касса взаимопомощи. Владимир всегда старался помочь нуждающимся товарищам. Выступал с платными докладами, публиковал статьи в газетах и журналах, отдавая гонорар в её пользу. Работы и забот хватало.