обращаю внимание на то, как он одет. Не просто одет, а на выход. Для работы. — Конечно же… конечно, поезжай. Раз нужно, то давай.

— Но тебе-то точно следует куда-нибудь выбраться. — Патрик тычет пальцем мне в грудь. — Чем-нибудь заняться. Воздухом подышать. Жаль, что я не смогу быть с тобой, но завтра к утру уже должен вернуться.

— Все в порядке, — говорю я. — У меня еще столько всего недорешенного со свадьбой… Нужно отвечать на имейлы. Я просто посижу здесь и со всем этим разделаюсь, а вечерком, если получится, опрокину бокал-другой с Шэннон.

— Вот и умница. — Патрик притягивает меня к себе и целует в лоб. Замирает на мгновение, и я кожей чувствую, что его глаза сверлят сейчас все еще закрытый ноутбук рядом со мной. Продолжая прижимать меня к груди одной рукой, другой, свободной, он подхватывает компьютер. Я пытаюсь его перехватить, но Патрик успевает поймать мое запястье, крепко сжимает, а сам молча кладет компьютер на колени и открывает его.

— Патрик, — говорю я, но он не обращает внимания, только крепче сжимает мне руку. — Патрик, ну что ты в самом деле…

Я проглатываю комок в горле, когда экран освещает его лицо, жду, пока он просмотрит страницу, которая, как я знаю, все еще там открыта — компания «Охранные системы», изображение Берта Родса. Какое-то время Патрик молчит, и я уже уверена, что он узнал имя. Понял, чем я занималась. В конце концов, про Лину я ему рассказывала. Я уже открываю рот, чтобы все объяснить, но Патрик меня опережает.

— То есть вот ты отчего так нервничаешь?

— Слушай, давай я все объясню, — говорю я, безуспешно пытаясь высвободить руку. — Когда нашли тело Обри, я стала беспокоиться…

— Ты хочешь установить дома охранную систему? — спрашивает Патрик. — Боишься, что тот, кто охотится за этими девочками, и до тебя дотянется?

Я молчу, пытаясь решить — позволить ли ему думать в этом направлении или сказать правду. Снова открываю рот и опять не успеваю ничего произнести.

— Хлоя, отчего ж ты мне-то ничего не сказала? Похоже, здорово перепугалась… — Патрик отпускает мое запястье; в ладонь устремляется кровь, по пальцам словно бегут ледяные иголки. Я и не представляла, насколько сильно он сжал мне руку. Потом Патрик снова привлекает меня к себе, гладит пальцами по шее и вдоль позвоночника. — У тебя, наверное, такие воспоминания сейчас пробудились… Ну, то есть я знал, что ты думаешь обо всем этом, об отце, но не подозревал, что дошло до такого.

— Прости, — бормочу я, уткнувшись губами ему в плечо. — Просто все это казалось… такой глупостью! Все эти страхи…

Не сказать, что чистая правда. Однако и не совсем ложь.

— Все будет хорошо, Хлоя. Тебе нечего бояться.

В памяти вспыхивает утро двадцатилетней давности. Я, мама и Купер. Все трое на корточках в коридоре, у нас с Купером рюкзаки на спинах. Я плачу. Мама меня утешает.

Ей есть чего бояться, Купер. Все очень серьезно.

— Этот мерзавец, кем бы он ни был, если не забыла, предпочитает старшеклассниц.

Сглотнув, я киваю, и в сознании сами собой возникают слова, которые он, я уверена, собирается сказать. Словно я опять в коридоре, а мама утирает мне слезы. «Не садись в машину к незнакомцам. Не гуляй в одиночку по темным переулкам».

Чуть отстранившись, Патрик улыбается мне, я тоже заставляю себя улыбнуться.

— Но если с охранной системой тебе будет легче, думаю, нужно так и сделать, — добавляет он. — Позвони тому парню из фирмы, пусть приезжает. По крайней мере успокоишься.

— Хорошо, — я снова киваю, — попробую этим заняться. Вот только дорогие они, эти системы…

Патрик качает головой:

— Твое спокойствие куда дороже. Ему цены нет.

Я улыбаюсь, на этот раз без всякой фальши, и в последний раз заключаю его в объятия. Он не виноват, что сердится на меня, что проявляет любопытство. В последние дни я сделалась скрытной, и он это чувствует. Только понятия не имеет, что я не собиралась покупать охранную систему, что меня интересовал человек на экране, а не оборудование, которое он устанавливает, но это неважно. Эмоции в голосе Патрика совершенно искренние. Он говорит ровно то, что думает.

— Спасибо, — говорю я ему, — ты у меня такой чудесный…

— Как и ты, — отвечает Патрик, целует меня в лоб и встает. — Мне уже пора. Займись чем-нибудь полезным, а я пришлю тебе эсэмэску, когда доеду.

Глава 23

Стоит машине Патрика отъехать, как я бегу обратно к компьютеру, хватаю телефон и пишу Аарону эсэмэску.

Берт Родс живет здесь. В Батон-Руже.

Я не знаю, что делать с этой информацией. Но это определенно важно. Это не может быть простым совпадением. Вот только этого мало, чтобы идти в полицию. Насколько я могу судить, они пока не поняли, что означают пропавшие украшения, а я поднимать эту тему до сих пор не желаю. Минуту спустя телефон вибрирует — пришел ответ от Аарона.

Сейчас разберусь. Дайте мне десять минут.

Отложив телефон, я бросаю взгляд на компьютер, на экране которого все еще светится лицо Берта Родса — свидетельство пережитой им травмы. Когда человек пострадал физически, это можно прочитать по синякам и шрамам, но эмоциональные, душевные раны залегают куда глубже. Каждая бессонная ночь отражается в глазах, каждая пролитая слезинка оставляет след на щеке, каждый приступ гнева отпечатывается в складках морщин. От жажды крови трескаются губы. Какую-то минуту я колеблюсь, впитывая собственными глазами лицо сломанного человека. Во мне пробуждается сочувствие, и я начинаю сомневаться — неужели тот, кто столь трагически потерял собственную дочь, способен преобразиться и точно так же отнять чужую жизнь? Способен подвергнуть другую ни в чем не повинную семью подобному горю? Но я сразу же вспоминаю своих собственных пациентов, предстающие передо мной каждый день искалеченные души. Вспоминаю себя саму. Вспоминаю статистику, от которой у меня еще в университете кровь в жилах застывала — сорок процентов из тех, кто был в детстве жертвой насилия, сами становятся насильниками. Случается не с каждым — но случается. Цикл воспроизводства. Дело во власти, в контроле — вернее, в его отсутствии. В том, чтобы заполучить его обратно и присвоить.

Мне ли этого не понимать.

Телефон начинает вибрировать, на экране появляется имя Аарона. Я отвечаю после первого же звонка.

— Что вам удалось выяснить? — спрашиваю, все еще не в силах оторвать глаз от ноутбука.

— Нанесение телесных повреждений, пьянство в общественном месте, вождение в нетрезвом виде, — говорит он. — Последние пятнадцать лет регулярно попадает в тюрьму, насколько можно судить; его жена давным-давно подала