— А, кино… — промелькнувшая по краю сознания мысль заставила Соловья криво улыбнуться и сосредоточиться на планировании следующего шага. Однако удача была на их стороне: на палубе раздался шорох, и силуэт, промелькнув перед готовым к броску парнем, бесшумно двинулся в сторону кормы.

На то, чтобы оказаться за его спиной и полоснуть по горлу ножом, ушло секунд пять. И еще десяток, чтобы аккуратно положить на палубу бьющееся в агонии тело. …На корме было тихо: еле слышно хлюпали волны, ударяющиеся о днище обоих скутеров, дрейфующих рядом с яхтой, и похлопывал флаг, полощущийся на легком ветерке. Ощущения того, что рядом кто-то есть, не было, и Соловей, поманив к себе крадущегося Кошака, кивнул ему в сторону водных мотоциклов.

Не понять бешеной жестикуляции возмущенного до глубины души подростка не смог бы, наверное, разве что даун: растопырив пальцы, он усиленно объяснял Соловью, что кроме них двоих, на корабле еще девять отдыхающих!

— Послал Господь героя, блин… — чуть не взвыл Соломин, и, скорчив страшную рожу, снова приказал пацану плыть в сторону утлого суденышка.

Поняв, что поработать в паре с учителем ему не удастся, Ленька понуро кивнул, сполз в морскую воду и, стараясь не делать резких движений, поплыл к ближайшему скутеру.

— Что ж, пройтись на разведку не помешает… — отгоняя прочь мысли о том, что совершает глупость, подумал Соломин, и, кинув еще один взгляд на голову плывущего мальчишки, сделал шаг назад. И замер, стараясь вжаться в борт: на самой верхней палубе раздался недовольный голос госпожи Карины. Только говорила она на чистом французском языке!

Мужской голос, отвечавший ей, был Соловью не знаком, но властные интонации, то и дело проскальзывающие в нем, свидетельствовали о его привычке командовать: — …вас не касается… Вы сделали свою работу. Этого достаточно. Не лезьте не в свое дело…

Возмущенный голос женщины, попытавшейся что-то возразить, прервался короткой неразборчивой фразой на повышенных тонах еще одного мужчины, видимо, находящегося чуть дальше, чем его командир.

— Они не могли далеко уйти! К скутерам! — выругавшись, прошипел Главный, и перегнулся через планшир, вглядываясь в темноту. — Вон один! Быстрее…

Тень, ласточкой метнувшаяся в воду прямо с верхней палубы, ушла в глубину так профессионально, что у Соловья вдруг вспотели ладони: судя по всему, человек, плывущий к оседлавшему водный мотоцикл пацану, получил подготовку подводного пловца, а, значит, справиться с ним в воде шансов почти не было!

— А вот хрен ты угадал… — подумал Соломин, и, осторожно сдвинувшись назад, без единого плеска ушел под воду…

На то, чтобы стащить Леньку в воду, у боевого пловца ушло секунд десять. Три четверти из которых он потратил на то, чтобы доплыть до скутера. На вопли и бултыхание пытающегося сопротивляться мальчишки он обращал не больше внимания, чем на искорки горящих над ночным океаном звезд: споро зажав горло жертвы локтем левой руки и перевернув Кошака на спину, пловец, загребая правой рукой и ногами, поплыл к яхте.

— Прими… — выдохнул он через минуту, подтягивая наглотавшегося воды, но от этого не менее буйного мальчишку к борту. И посмотрел на наклонившегося над водой товарища.

Клинок вынырнувшего рядом с ним Соловья ушел в его глазницу, а через мгновение, вырвавшись оттуда, полоснул по горлу не успевшего отпрянуть помощника…

Подстегивать Леньку не пришлось — перепуганный до смерти, плывущий, как спринтер на чемпионате мира по плаванию, мальчишка добрался до все еще качающегося на воде скутера чуть ли не быстрее самого Соломина.

— В какой стороне остров, помнишь?

— Какой остров? Где наш отель? — растерянно посмотрел на него Ленька. — Нет, конечно…

— Где днем гуляли… — поморщился Геннадий, помогая мальчишке забраться на сидение.

— Да. Вон там вроде темнеет…

— Дуй туда. Я догоню… — отталкиваясь от легкого суденышка, чтобы чуть побыстрее добраться до второго, приказал Соловей, и подтянул к себе плавающее неподалеку тело одной из своих жертв: вероятность того, что вслед начнут стрелять, была довольно высокой, а труп боевого пловца мог оказаться неплохим подобием бронежилета…

Еле заметный блик под входной дверью чуть не заставил меня дернуться и перестать изображать здоровый и глубокий сон: как и предполагал Сема, эти падлы успокаиваться не собирались и явно что-то готовили что-то нехорошее. Рассмотреть штучку, проскользнувшую под дверью, я не смогла, но быстренько вспомнила инструктаж Ремезова, и решила, что это та самая хрень, с помощью которой можно рассматривать происходящее в закрытом помещении. Гибкий шланг с видеокамерой на конце. Не дождавшись какой-либо реакции на появление этого «подарка», я пихнула в поясницу возлежащего рядом Сему и показала на дверь. В ответ он ткнул мне под ребро своим костлявым пальцем и жестом попросил не шевелиться. А как не шевелиться, если от его корявой ручонки у меня чуть не порвалась печень? Вовремя вспомнив, что ситуация к шуткам не располагает, я поморщилась и перевела взгляд на входную дверь. Как оказалось, вовремя — там снова что-то зашевелилось, и через пару мгновений над полом появилось еле заметное в полумраке облачко.

— Газ!!! — сглотнув подступивший к горлу комок, я с трудом отогнала от себя мысли про всякие там иприты, зарины и зоманы, которыми нас когда-то стращали на уроках НВП, и плотнее прижала к лицу мокрую, сложенную раз десять майку. В это время зашевелился Угги: выполняя инструкции Семы, он сел на кровати, потянулся, утер с лица несуществующий пот, потом встал, и, спотыкаясь на каждом шагу, направился к окну. Через пару секунд ощутимо похолодало: на улице был не май месяц, и ворвавшийся в номер порыв ветра оказался, мягко выражаясь, свежеповатым…

Тем временем Угги, «глядя на улицу», ушел в джуше и на предельной скорости натянул на морду марлевую повязку и лыжную маску, лежащие там же, на подоконнике.

Сообразив, что защитить глаза от возможной вспышки не помешает и мне, я протянула руку к лежащей рядом амуниции, и в этот момент в номер влетела входная дверь. Клод и Сему сдуло с кровати в таком режиме, что я восхитилась. И слегка посочувствовала тем, кто сейчас пытался ворваться в номер из коридора.

Однако, как оказалось, сочувствовать надо было не им: тень, мелькнувшая за окном, оказалась быстрее своих коллег из коридора, и первой нарвалась на плюху! Угги, смещаясь в сторону от влетающего в комнату спецназовца, со всей дури (а ее у него всегда было немерено) вложился в удар кулаком в горло. Солдат вылетел обратно так, как будто им выстрелили из катапульты! Стараясь не думать, во что превратилась его трахея после удара, я, наконец, сорвалась с места и метнулась к превратившимся в подобия взбесившихся вентиляторов Ремезову и его супруге. Хотя помощь им и не требовалась: Сема, двигаясь навстречу вбегающим в номер нехорошим дядькам, зверствовал, как мог. Первое тело, пытающееся сделать очередной шаг, выставило вперед правую ногу, и в нее, в момент касания подошвой пола, воткнулся ботинок Ремезова. Опереться на сломанную в колене конечность солдат не смог и судорожно потянул за спусковой крючок зажатого в руках автомата. Заметить, что ствол оружия уже повернут в сторону коридора, он не успел — Сема двигался слишком быстро, — и поэтому короткая очередь пришлась в шлем бегущему следом коллеге. Предоставив вращающегося вокруг своей оси атакующего вниманию жены, Ремезов походя свернул голову следующему спецназовцу и ушел в ванную комнату: пара вспышек из ствола подбитого им вверх и в сторону автомата никому из нас не навредила. Баронесса тем временем тоже не теряла времени зря — позаимствовав нож у падающего на пол трупа, она из глубокого приседа вогнала его клинок в пах неудачливому стрелку, а потом, выпрямляясь, дотянулась и до его горла…