— Выбравшись к самой поверхности, — продолжала Хани, — маленькие черепашки проводят там несколько дней, за это время у них затвердевает панцирь. Там они сейчас и сидят. И даже слышат нас.

— Все сидят внутри? А чего не вылезают?

— Ждут, когда песок остынет. Это для них главный знак. Инстинкт подсказывает им самый подходящий момент, когда можно двинуться домой, к океану. Как именно выглядит эта подсказка, мы не знаем.

— Но мы же этого дождемся, да?

— Обязательно. И будем их охранять на пути к океану.

— От крабов-призраков, — свирепо сказал я.

Хани рассмеялась.

— Верно. У нас, любительниц черепах, есть такая поговорка: хороший краб-призрак — мертвый краб-призрак. Назначаю тебя ответственным за крабов. Не подпускай их.

Хани раскрыла свой шезлонг.

— Ну, давай сядем и будем ждать появления черепашек. Вряд ли это произойдет скоро, так что устраивайся поудобнее. Понадобится еще спрей от комаров — говори.

— Джейк! — По берегу неслась Лоуви, под мышкой — свернутое пляжное полотенце. За ней мчался Мейсон, тоже с полотенцем.

— Что мы пропустили? — спросила она, задыхаясь.

— Они вылупляются!

Лоуви пискнула и бросилась к гнезду.

— То есть их вылупится ровно восемьдесят две штуки? — уточнил Мейсон, вглядываясь в гнездо.

— Этого я не знаю. Но некоторые вылупятся точно. — Я указал на вмятину. — Погодите-ка. Тут что-то изменилось. — Я повернулся через плечо. — Хани! Из гнезда что-то торчит!

Все три женщины с удивленным бормотанием вскочили с мест и подошли посмотреть.

— Ага, ласта! — воскликнула Хани.

— Прямо сейчас полезут? — спросил Мейсон, крепко сцепив руки.

— Уже скоро, — ответила Джуди. — Ждать, когда черепашки вылезут из гнезда, — все равно что ждать рождения младенца. Бывает быстро. Бывает очень долго. Вы усаживайтесь поудобнее. Знаете же, пока смотришь на чайник, он никогда не закипит.

Мы с Мейсоном и Лоуви расстелили полотенца неподалеку от гнезда. Время тянулось медленно, мы всё ждали и ждали. Без дела не сидели одни комары — они пытались нас съесть.

— А можно умереть от комариных укусов? — жаловался я, прихлопывая на предплечье очередного кровососа.

— А ты бы надел рубашку с длинным рукавом. Я что, ничему тебя не научила? — поддела меня Лоуви.

— Выдай нам какой-нибудь интересный факт, — попросил я Мейсона. Меня уже доконали.

Мейсон почесал в затылке.

— А ты знаешь, что название головастой черепахи происходит от ее большой головы?

— Да! — простонал я. — Это каждый дурак знает!

Мейсон подумал.

— А ты знаешь, что у морских черепах есть собственные приборы джи-пи-эс?

Я посмотрел на него.

— Нет. Что, правда?

— Ага. Они ориентируются по магнитному полю Земли.

— Во, это прикольный факт, — согласился я.

— Кстати, о черепахах: чего они так медленно? Ты как думаешь, у них там все в порядке? — спросил Мейсон.

— Хани сказала, что это дело долгое.

Мейсон вытащил телефон из рюкзака.

— Ребеночек уже совсем скоро родится. Я должен следить за мамой. У меня тут написан план на случай экстренной ситуации. — Он начал прокручивать экран.

Лоуви продолжала закапывать ноги в песок, пользуясь вместо лопаты большой раковиной.

Шли часы, луна поднималась все выше. Стояла у нас почти над головами. Мейсон то и дело смотрел в телефон. Свет от экрана озарял его лицо. Брови у него были озабоченно сдвинуты.

Подошла Джуди, подала Мейсону красный стикер.

— Эй, приятель, тут у нас черепашки. Залепи экран. Или выключи телефон.

— Спасибо, но я, наверное, пойду домой. Очень обидно, но уже поздно, а мама там одна, — сказал Мейсон.

Джуди улыбнулась.

— У нее тоже скоро детеныш вылупится, да?

Мейсон фыркнул:

— Верно. Но уж больно все долго, как и с черепашками. Надо идти. Простите, народ.

— Хорошее дело — доверять своим инстинктам, как вот морские черепахи, — заметила Хани. — Она поднялась с шезлонга. — Давай довезу тебя до дому. — Она посмотрела на нас с Лоуви. — А вы оставайтесь на посту, ладно?

Хани переговорила с подругами, а потом они с Мейсоном зашагали прочь по берегу. Мы смотрели им вслед, пока силуэты не скрылись в темноте.

Я нажал кнопку на наручных часах, посмотрел время — на экране высветилось 23:32. Я зевнул. Мне еще не приходилось бывать на берегу так поздно вечером.

Лоуви вытянула ноги на полотенце, оперлась на локти.

— Джейк? — Она не сводила глаз с миллионов звезд у нас над головами.

— Да, — ответил я и тоже вытянул ноги.

— Я не хочу, чтобы это лето заканчивалось, — грустно произнесла Лоуви.

Мы смотрели, как на фоне луны лениво проплывают легкие облака.

— Я тоже. — Я зарылся пальцами ног в песок. — Я даже не знаю, где окажусь, когда оно закончится. Мама позвонила и сказала, что из-за папиной раны пока ничего не понятно.

— Может, ты здесь останешься? — спросила она с надеждой.

Я покачал головой.

— Вряд ли. Скорее всего, поеду обратно в Нью-Джерси. Пойду в седьмой класс. То есть опять в новую школу — в старшую.

— Нервничаешь?

— Немного. Впрочем, я уже привык быть новеньким. — Я набрал горсть песка, он медленно высыпался сквозь пальцы. — Говорят, там большие домашние задания. С другой стороны, приятно будет увидеть старых друзей. Странное дело — я все лето вообще про них не думал.

Лоуви ничего не сказала.

Я нашел в песке перламутровую ракушку, отдал ее Лоуви.

— Вы с Мейсоном теперь мои самые лучшие друзья.

Лоуви бережно взяла ракушку в руку, потом откинулась на полотенце, посмотрела на звезды.

— А вы — мои лучшие друзья.

Глаза ее блестели в свете луны. Я откинулся на полотенце. Мы лежали рядом и смотрели на миллиарды звезд, мерцавших в ночном небе.

— Вон, гляди! — Лоуви показала на одну из звезд. Она была больше и ярче остальных. — На нее можно загадать желание.

— Это Полярная звезда, — уточнил я. — Видишь? Она образует конец ручки Малого Ковша. Папа меня научил, что если найти Большой Ковш, то найдешь и Полярную звезду. — Я повернулся, посмотрел на Лоуви, но видел только ее профиль. — И потом, ведь, кажется, желание загадывают на первой звезде, которую увидят вечером?

— Здесь, на острове, видны сразу все звезды. Так что можно загадать желание на самой большой и яркой звезде. — Лоуви погладила свою толстую косу. А потом тихо спросила: — Джейк, ты какое загадаешь?

Я посмотрел на красный огонек самолета, мигавший вдалеке.

— Я бы хотел быть на этом самолете и лететь к папе. — Я повернулся к Лоуви. — А ты? Какое у тебя желание?

Она не ответила. Слышен был лишь ритмичный гул волн, накатывавшихся на берег.

Лоуви села, отряхнула песок.

— Да ну его. Только мелкие загадывают желания на звездах.

Я не мог понять, почему у нее так резко изменилось