Через полчаса водитель забирал меня прямо от столика. Кто бы мог подумать, что в этих крохотных штучках кроется такое коварство?! Но как бы я ни была пьяна, про Вер Палну я не забыла. И водитель сходил в кафе ещё раз — чтобы и духа довести до машины. Вышли они минут через десять. У водителя было обреченное лицо приговорённого к смертной казни человека. А у буха были шотики.

— С посудой?! — поразилась я.

— Я умею убеждать, — гордо сказала Вера Пална и пояснила, — предложила им посчитать их как разбитые. Досочку просили вернуть.

— Вернём, — уверенно сказала я и взяла шотик. — За Юрия.

— Да.

Водитель ничего не спросил, только тяжело вздохнул. Видимо у него был тяжёлый день.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Мы бы и вам, мил человек, предложили — но вам нельзя, — Вер Пална улыбнулась водителю. — Поэтому выпьем за вас. Обещаем потом не бузить. Если только совсем немного.

— Вера Павловна, — я тоже улыбалась. — Нам надо чаще встречаться!

— Главное повод хороший иметь.

— У-гу, Надеюсь, будет скоро, — я кивнула головой, и перед глазами все закружилось. Все-все, с шотиками завязываю.

— Поедем? — обратилась к Вере Павловне.

— Поедем, — она царственно опустилась на кожаное сидение.

— Если не спешите, я выберу красивый маршрут, — предложил водитель и, по совместительству, мастер дипломатии.

— Будет хорошее завершение вечера, — согласилась я, и мы поехали.

Не знаю, как его зовут, но мужчина он неглупый и наблюдательный. Неспешно катал нас по городу, пока мы немного не протрезвели. И завершение вечера и вправду вышло хорошим.

Вера Павловна уходила к подъезду с улыбкой на губах, а я… Я, окрыленная надеждой, чувствовала в теле легкость.

Когда Славка открыл дверь, я медленно переступила через порог, и едва не упала, зацепившись каблуком о порог.

— Так-так, — Славка упер руки в бока. — Я тружусь, не покладая рук, обеспечиваю уют в доме, готовлю ужин, а ты?

Я испугалась, что он сердится, однако он театрально прислонил руку ко лбу, закатил глаза и выдал:

— Я тоже хочу, поэтому делаем то же самое, но уже вместе.

— Я только за! — подалась навстречу, оплела его шею руками и прижалась.

В крепких объятиях мир замер. Я стояла и слушала, как размеренно бьется его сердце, как от Славки исходит вкусный запах съестного.

— Слав? — заглянула ему в глаза. — Ты что, вправду готовишь ужин?

— Да, — он поиграл бровями. — Собственноручно вот этими самыми руками… — его ладони опустились на мои ягодицы, — нарезал бутерброды трех видов и подогрел еду к твоему приходу, потому что одному не елось. — Его веселость сошла, и он добавил: — Истосковался.

В его неожиданном признании было столько нежности, искренности, что я едва не прослезилась.

— Тогда скорее идем! Я жуть как голодна!

Одежду и туфли я скидывала на ходу, и за ужин мы, точнее я села в нижнем белье. Вот так спонтанно. И пока смаковала славкины бутеры, поймала себя на мысли, что невероятно голодна. И еда от такого «голода» явно не спасет.

Когда Слава встал, чтобы подать тарелку, я тихо встала и обняла его со спины.

— Славик, Славик, — промурлыкала игриво. — Я тебя съем!

— За что кусать изволите?

— Везде! Все мое! — я несла несусветную чушь, которую в трезвом уме никогда бы не сказала. Но все бывает в первый раз. И это мне нравится, как и Славе.

Когда мои ладони соскользнули с его жесткого, подтянутого живота, ощутила то, от чего в трусиках стало мокро. И теперь держите меня семеро, я съем этого козленка, гордо именовавшего себя Сатиром. Ха.

Он повернулся ко мне, обхватил меня, притянул к себе… И я завелась так, что не нужна мне ни ласка, ни слова на ушко.

Но мне нравилось играть.

Сегодня во мне говорит изумительная доза алкоголя, ровно такая, какая требуется для раскрытия внутренней мартовской кошки. Поэтому я мягко высвободилась из нежных объятий, скользнула ладонью по сильной груди и сжала пальцы на эрекции Славы. Он шумно вздохнул и улыбнулся:

— Я весь твой.

Приласкав крепкий ствол сквозь шорты, я медленно опустилась на колени и так же неспешно стянула с него шорты.

— Ты не надел белье? — я поперхнулась смешком, — это как-то странно.

— Тебя ждал, — хмыкнул он и шевельнул бедрами, отчего его крепкий, налитой стояк чуть качнулся.

Глядя ему в глаза, я оставила целомудренный поцелуй на мокрой головке. Ну, если конечно соприкосновение губ и члена можно назвать целомудренным. Тем не менее я не спешила пускать его в рот, просто касалась губами. То там, то тут. Играла с ним, как он играл со мной.

— Вика.

Я встала и толкнула его на стул. Слава подчинился, только вскинул в удивлении бровь. А я села к нему на колени и коснулась губами подбородка. Его член оказался зажат между нами.

— Кажется, твоя футболка будет испорчена, — шепнула я ему на ухо. — Знаешь, чего я сейчас хочу? Я хочу чтобы твой толстый крепкий член заполнил меня полностью. Я хочу увидеть звезды, Славик.

С этими словами я приподнялась и, отодвинув край трусиков, впустила в себя его стояк.

— О, да! — и начала быстро двигаться, насаживаясь до упора.

От острых, разрывающих сознание ощущений закрывались глаза. Я жмурилась, облизывалась и стонала. Слава подхватил меня под бедра, чуть приподнял принялся толкаться в меня. Снова и снова, снова и снова, сильно, мучительно хорошо. Как будто он не знающая усталости машина. Еще и еще, еще и еще. Он толкался в меня и одновременно чуть опускал меня вниз, насаживая на себя как куклу. И его лицо, лицо потерявшегося в ощущениях мужчины, приобрело по-звериному притягательные черты — чуть оскаленные зубы, заострившиеся скулы.

— Держись, — вдруг выдохнул он.

Я не успела ни понять ничего, ни спросить. Просто вдруг оказалась лежащей на спине на столе. Что-то со звоном упало на пол, но мне было абсолютно все равно. Лучший мужчина положил мою ногу себе на плечо и трахал меня так, что рухнуть мог и потолок — мне и это было бы безразлично. Толчок, еще, еще и я чувствую, как ноги сводит судорогой, в животе будто взрывается сверхновая, а дыхание перехватывает.