– Когда-то здесь был целебный источник, – сказала она. – По легенде, один из чабанов помыл в нем израненные ноги, и язвы затянулись. Очень многие приезжали сюда, чтобы испить целебной воды и совершить омовение. Но, как видишь, от источника не осталось и следа. А церковь? Сколько она еще простоит, бедняжка? Современные вандалы не дают ей покоя, – указательный пальчик поскреб надпись, сделанную краской: «Лена». – Жаль, очень жаль.

Сергей кивнул и напрягся. Ему показалось, что за стеной послышался шорох, и он выглянул наружу. Мелькнула чья-то тень, вероятно, какой-то человек бросился в заросли кустарников.

– Здесь есть кто-то, кроме нас, – проговорил он. На его удивление, Рита не испугалась.

– Здесь есть мальчишки или юноши, не очень культурные, которые расписывают стены несчастного храма, воображая себя Леонардо да Винчи, – усмехнулась она. – И эта надпись, – Рита показала на доску с надписью, где вкратце рассказывалось о храме, но в конце было выведено о современных вандалах: «Отче наш, прости их, ибо они не ведают, что творят».

Сергей дернул плечом и сморщился:

– Возможно.

Он взял Риту за рукав мешковатой пайты и потащил к выходу. Позже Сергей не мог объяснить, как получилось, что он, схватив девушку, успел спрятаться за ствол одиноко растущего дерева, пышная зеленая крона которого уже сравнялась с крышей заброшенного храма. Звук выстрела заставил обоих вздрогнуть, пуля вошла в старую морщинистую кору.

– О боже! – прошептала Рита. – Кто это может быть?

Он прижал ее к себе:

– Возможно, это бандиты, Рита. Они охотятся за вещью, которую оставил мне отец.

Она задрожала:

– Они убьют нас?

– Просто так мы не сдадимся, – крепко сжимая ее ледяную ладошку, он рванул по склону, спотыкаясь о камни, кашляя от пыли. Девушка не отставала, за спиной он слышал ее тяжелое дыхание. Домчавшись до окраины, они увидели машину и юркнули в нее, обливаясь потом.

– Ты разве не закрывал машину? – испуганно спросила Рита. Ивашов только сейчас заметил, что двери его автомобиля не были закрыты.

– Такого со мной никогда не случалось, – прошептал он, будто боясь, что кто-то, кроме нее, его услышит. – Обычно я нажимаю кнопку на брелоке автоматически.

Она побледнела как полотно:

– Значит, кто-то открыл ее. Боже, что это? – она покосилась на белый лист, выдранный из ученической тетрадки в линейку. На нем шариковой ручкой корявым почерком было выведено: «Еще один день». Бедняжка сжалась, ее губы посинели и дрожали:

– Что это значит, Сергей?

Он повернулся к ней и взял ее руки в свои.

– Рита, те люди, которым нужно то, что оставил мне отец… Они угрожали… Звонили по телефону и давали несколько дней на обдумывание. Я должен был отдать им эту так называемую карту, они почему-то называли ее золотой. Разумеется, я не собирался это делать. Эта записка – послание от них. Но откуда они узнали, где я?

Перед ним возникла дынеобразная голова Прокопчука с его грязными масляными волосами, зачесанными назад, он будто почувствовал кислый запах пота, исходящий от следователя. Вот же мерзавец, забрал триста тысяч и слил его!

– Наверное, им помогает майор Прокопчук, которому не терпится закрыть дело моего отца, – произнес он, глядя куда-то вдаль, где синели горы. Их вершины синими волнами стелились по горизонту. – Рита, помогать мне становится все опаснее. Ты ввязываешься в игру, из которой можно не выбраться живыми. И, пока не поздно, я советую тебе меня оставить. Все равно тебе большое спасибо, без тебя я не разгадал бы и сотой доли шифра. А сейчас я знаю, куда двигаться дальше. Давай я подброшу тебя до автостанции и посажу на автобус.

Она вцепилась в его руку, чудные черные глаза сверкали решительным блеском.

– Как ты мог подумать, что я брошу тебя? – с придыханием произнесла девушка. – Оставить тебя одного в такой ситуации мог бы только совершенно бесчувственный человек. Нет, я пойду с тобой до конца, и мы отыщем то, что оставил тебе отец, чего бы нам это ни стоило.

Он пожал ее холодные ладошки.

– Я знал, что ты так скажешь, и поэтому даю тебе время. Думаю, на этой жалкой писульке они не остановятся, и ты это очень скоро увидишь.

Она расправила плечи и словно стала выше ростом.

– Пусть делают что хотят. А мы продолжим поиски. Насколько мне известно, храм Спасителя на горе Бойка ближе, чем храм Солнца. Что ж, вперед.

– Вперед, – повторил он, почувствовав уверенность в себе. Да, что ни говори, а эта девушка довольно храбрая, и нужна она ему сейчас как воздух. Сергей нажал педаль газа, и машина, обиженно скрипнув, помчалась по шоссе.

Одесса, 1965

Дядя встретил Геннадия так тепло, будто его племянник только что приехал. В прихожей пахло чем-то вкусным, и у следователя засосало под ложечкой. Ему казалось, что последний раз он ел совсем недавно, но, взглянув на часы, понял, что прошло уже много времени, и не зря его несчастный желудок взывал о пище.

– Голодный небось, – Борис Александрович хлопотал у плиты. – А я тебе борщик сварил. По рецепту моей покойной супруги. Все его хвалили, вот, попробуешь мой, так сказать, шедевр кулинарного искусства. Такие дела.

– Да хоть слона! – Геннадий глотнул слюну и пошел в ванную мыть руки. Вернувшись, он подивился, как Северный красиво сервировал стол. Кроме супницы, старой, в голубых незабудках, и тарелок, на белой, с красными маками скатерти красовался тонко нарезанный хлеб, салат, украшенный зеленью, и острая закуска, состоявшая из тертого плавленого сырка, майонеза и чеснока.

– Дядя, да вы кудесник! – Беспальцев не сел – плюхнулся на стул и застыл в ожидании. Борис Александрович, не торопясь, налил борщ в тарелки, забелил его сметаной, посыпал зеленью и кивнул:

– Ну, пробуй. На говяжьих ребрышках. В соседнем магазине у меня мясник знакомый, почитатель моего таланта. Я до сих пор ему контрамарки помогаю доставать.

Беспальцев пригубил красный, ароматный наваристый борщ:

– Ммм, как вкусно!

– То-то, – радостно отозвался дядя. – Не пропали даром мои труды.

Он плеснул немного борща в свою тарелку и торопливо произнес, будто боялся вопроса племянника:

– Мне много есть нельзя, я вообще на диете. Ты давай наворачивай, а я расскажу тебе про последние месяцы жизни Китайчика.

– Угу, угу, – закивал следователь с набитым ртом.

Северный вздохнул:

– Когда в Одессе воцарились красные, Митя сделал самую большую ошибку в своей жизни – пошел к ним в услужение, стал красным командиром. Его отряд выиграл первое сражение, разгромив противника.