– А ты пробовала спросить у Гудрун?

Джейн фыркает, и на ее лице появляется несвойственное ему выражение злости.

– Гудрун может предложить только две вещи: сигареты и секс, а Мэнгану сейчас не нужно ни то ни другое. Мальчики! Пожалуйста, не хлопайте дверьми!

– Если хочешь, я пойду и куплю бренди, – предлагает Брэм.

У Джейн делается такой вид, словно она сейчас обняла бы его, если бы не держала в руках поднос.

– Правда? О, Брэм, как это мило с твоей стороны! Мэнган, конечно же, вернет тебе деньги. Он будет настаивать, чтобы ты их взял, – говорит она и, вновь обретя силы, протискивается мимо него и спешит в кухню.

Брэм осознает, что только что согласился потратить последние оставшиеся у него несколько шиллингов, причем он уверен, что, несмотря на обещания Джейн, Мэнган никогда их ему не отдаст. А с написанием портрета Лилит, похоже, придется подождать. Он подавляет раздражение, которое вызывает у него эта мысль, быстро поднимается к себе на чердак, чтобы взять шляпу и деньги, и торопливо идет к парадной двери. Открыв ее, он с изумлением видит стоящую на пороге Лилит.

Его лицо расплывается в широкой улыбке, и тут он вдруг осознает, какой неопрятный у него сейчас вид – одежда измята, волосы всклокочены, лицо небрито.

При виде удивления, написанного на его лице, Лилит очаровательно улыбается, и он чувствует, как екает сердце.

– Вас сегодня не ждали, – говорит он. – Мэнган нездоров, и Джейн послала вам записку, что сегодня сеанса не будет, во всяком случае, она собиралась это сделать…

– Я не получала никакой записки. Шарлотта, – обращается она к подруге, которая расплачивается с водителем таксомотора, – тебе передали, что мистер Мэнган болен?

– Что? Нет! Надеюсь, ничего серьезного?

– Случайный наблюдатель мог бы подумать, что он тяжело болен, но на самом деле это всего лишь простуда.

– Вряд ли из такого великого художника получился легкий пациент.

– Вы правы.

Шарлотта поднимается по ступенькам и становится рядом с Лилит.

– Значит, сеанса сегодня не будет? Какая жалость. Можем ли мы что-нибудь сделать, чтобы ускорить выздоровление мистера Мэнгана?

– Я как раз собирался купить ему бренди.

– Отличная мысль, – слышится из прихожей голос Перри. Он надевает теплое пальто и оборачивает вокруг шеи шерстяной шарф. – Доброго вам утра, мисс Пилкингтон-Эдамс, леди Лилит, – говорит он, приподнимая шляпу, которую только что надел.

Шарлотта дарит ему улыбку.

– Никаких официальных обращений и титулов, я прошу вас. Это так надоедает. Шарлотта – вполне приемлемое имя, и я предпочитаю, чтобы меня называли именно так. Кстати, когда мы простужаемся, отец настаивает, чтобы мы пили бренди. Нам давали его столовыми ложками, даже когда мы были детьми.

– И как, помогало? – спрашивает Перри.

– Никто из нас этого уже не помнит! – И Шарлотта мелодично смеется.

Брэм решает, что настал удобный момент. Шанс, что ему повезет, невелик, но, похоже, другого у него не будет.

На вечеринке она была со мной такой сердечной. Сможем ли мы снова ощутить такую же близость?

– Почему бы нам не пойти за ним вместе? Вчетвером? В «Солдатский герб» на Кливленд-стрит. Мы могли бы купить там бренди для Мэнгана, а чтобы убедиться, что оно хорошего качества…

– Пойти в паб? – почти что взвизгивает Шарлотта.

– Это вполне приличное заведение, – заверяет ее Брэм. – И там есть большой очаг, возле которого мы бы могли посидеть.

Перри довольно потирает руки.

– Ах, как хорошо – жаркий огонь, стаканчик горячительного и приятное общество. Что может быть лучше? Что вы на это скажете, дамы? Согласны присоединиться к нам?

– О, Лилит, давай пойдем! – И Шарлотта с жаром сжимает руку подруги.

Лилит бросает короткий взгляд на Брэма, и ему кажется, что она покраснела.

– Хорошо, – тихо шепчет она. – Раз уж сегодня сеанса не будет… но только на полчаса.

Перри выходит вперед, кланяется Шарлотте и предлагает ей руку.

– Позвольте мне идти первым, – говорит он. – Хотя я и не такой завсегдатай этого паба, как Брэм.

– Полно тебе! – осекает его друг.

– Похоже, этот паб хорошо вам знаком, – замечает Лилит.

– Я был там ровно два раза, – отвечает Брэм и, встретившись с ней взглядом, пытается прочесть по ее глазам, о чем она сейчас думает.

По крайней мере, она рада быть в моем обществе и не чувствует неловкости из-за того, как кончился тот вечер, который мы провели вдвоем. Это меня утешает. Но я не должен на нее давить. Мне нельзя снова ее отпугнуть.

Шарлотта и Перри идут вперед по тротуару, согнувшись, чтобы защититься от вдруг поднявшегося ледяного ветра. Брэм предлагает свою руку Лилит и чувствует сладкую дрожь, когда она принимает ее. Сегодня она одета в красивое черное пальто, отделанное густым мехом, и такого же цвета шляпку, которая очень ей идет. Они идут по улице вместе, и он ловит себя на мысли, что никогда еще так не гордился женщиной, которую держит под руку. Ему кажется странным и почти что извращенным, что по правилам этикета они должны обращаться друг к другу на «вы», однако при этом держать друг друга под руку. Он смотрит на ее затянутые в лайковую перчатку тонкие пальцы, лежащие на его рукаве. Он жалеет, что до паба всего ничего и он не сможет наслаждаться ее прикосновением дольше. Небо застилают тяжелые тучи, грозящие ледяным дождем, и, спасаясь от плохой погоды, все, кому необязательно выходить на улицу, сидят по домам. Те же, кому приходится оставаться на открытом воздухе, несмотря на холод, ходят с поднятыми воротниками и в шляпах, придерживаемых руками или надвинутых на лбы. Лошади рысят мимо, прижав уши к головам, чтобы спастись от ветра, и ускоряя шаг, когда их направляют в сторону дома. Многочисленные автомобили, которые теперь теснят на улицах кареты, двухколесные экипажи, ландо и омнибусы на конной тяге, выплевывают сизый дым, поскольку при низких температурах их двигатели работают с перебоями.

Брэм осознает, что его пальто слишком тонко для таких холодов, да и остальная одежда не лучше. Впереди него идет Перри, одетый в пальто и брюки куда более высокого качества и лучшего покроя. Прежде Брэм этого не замечал и теперь удивляется, как его брат художник может позволить себе так хорошо одеваться. Он вдруг понимает, что почти ничего о нем не знает – ему известно только, что Перри, как и он, приехал в Лондон, к Мэнгану, из любви к искусству и чтобы развивать свой талант.

– Вы быстро ходите, – говорит Лилит.

– О, простите. Я иду для вас слишком быстро?

– Вовсе нет. Наоборот, я рада, что в кои-то веки нашелся мужчина, который не считает, что, когда он идет с женщиной, ее надо вести со скоростью малого ребенка. В такую погоду при медленной ходьбе мы бы оба замерзли.