– Они просто изумительны.

Эдриэнн просунула пальцы сквозь сетчатое ограждение.

– Ты знаешь, что охотятся только самки?

Она повернула голову, чтобы посмотреть на Уилла. Ее темные волосы рассыпались по плечам и полосатому топу.

– У самок обычно более острые когти. – Он взглянул на ее руки. – По крайней мере, в большинстве случаев.

Она бросила на него мрачный взгляд.

Почему ему так нравилось дразнить ее? Он с детства не занимался такими глупостями. Впрочем, он не мог припомнить, чтобы и в детстве вел себя подобным образом. Бедный Уильям, всегда такой серьезный. Расслабься, детка, говорил его отец.

– В Африке есть прайд, способный убить слона, – сказал Уилл после того, как служитель зоопарка рассказал основные факты из жизни львов. А когда служитель просунул сквозь ограждение несколько кусков мяса на длинной палке, Эдриэнн отошла в сторону.

– Они убили его?

– Хм… Это единственный известный человеку прайд, который может убить взрослого слона. – Он повернулся, чтобы опереться на ограждение. – Я слышал об этом, когда был в Африке.

– Ты ездил в Сенегал навестить родителей? – Она тоже повернулась, так, чтобы видеть и Уилла, и вольер. Когда один из львов поднялся, она снова сделала шаг назад, несмотря на то что между нею и дикими кошками было двойное ограждение.

Уилл бережно обнял ее за талию.

– Тогда они были в Танзании. Я провел там лето, когда учился в колледже. Мы ездили на сафари.

Он наблюдал, как меняется выражение ее лица.

– Так близко к этим зверям без ограждения. Звучит заманчиво, но очень страшно.

– Мне очень понравилось.

– Готова поспорить, тебе не хотелось возвращаться домой.

Он покачал головой.

– К концу лета я уже мечтал о доме.

Он не хотел затевать этот разговор, но это было необходимо, если он собирался попросить ее о помощи. А он решил это сделать, когда обнял рукой ее тонкую талию.

– Я рассчитывал, что они вернутся домой после смерти бабушки, но напрасно.

Он не смог сдержать презрения в голосе.

– Ты не одобряешь того, что они живут там? – Эдриэнн провела пальцем по зазубренному краю ограждения.

– Пойми меня правильно, я знаю, что это важная работа.

Она провела пальцем от подбородка до уха Уилла.

– Ты говоришь так, словно отрепетировал эту фразу.

Он пожал плечами, а может быть, вздрогнул, когда подушечка ее пальца легонько коснулась его подбородка. Он подумал, что кончики ее пальцев могут быть на вкус похожи на мороженое.

– Ну, тот факт, что я знаю это, не означает, что в душе я верю этому. Хотя я понимаю, что должен верить.

– Как долго они там живут?

– В Африке? С моего первого курса колледжа. Они работали в разных странах Африки. Уже одиннадцать или двенадцать лет.

– Это очень долго. – Она задумалась. – Должно быть, эта работа приносит им большое удовольствие.

– Надо полагать, – пробормотал он. – Они собирались приехать через два месяца. А теперь говорят, что не смогут. У Попса будет день рождения…

– Ох, – сказала Эдриэнн, глядя через дорогу на Попса и Сару, сидевших на скамейке. – Он, должно быть, убит.

Уилл проследил глазами за ее взглядом на человека, который во всех отношениях был его героем. Попс одной рукой обнимал Сару за худенькие плечи. А другой рукой показывал на ее любимых обезьян, разместившихся на острове вблизи вольера со львами. Уилл смотрел, как они восторженно рассмеялись, когда одна серо-коричневая обезьяна сделала сальто, оттолкнувшись от ветки дерева.

– Он слишком хороший человек, чтобы дать моим родителям понять, насколько он расстроен.

Эдриэнн поджала губы, и они стали похожи на сердечко. Он хотел поцеловать это сердечко, почувствовать вкус надутых губок. Но вместо этого он сосредоточился на своей злости, которую испытывал к отцу из-за того, что тот не приложил больше усилий, чтобы вернуться домой.

– В любом случае я хочу устроить вечеринку для Попса, и я подумал, не согласишься ли ты помочь мне.

Она посмотрела на него сияющими глазами. Сердечко превратилось в улыбку, согревающую сердце, сводящую с ума, переворачивающую весь мир улыбку.

– Я с радостью помогу. Можем мы сказать Саре?

– Конечно. Но я хочу, чтобы это было сюрпризом. У Попса никогда не было таких вечеринок.

Она наклонила голову.

– Он, должно быть, очень гордится тобой.

Эдриэнн положила руку на его плечо, и подушечки ее пальцев легли на его ключицу. Она поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Я буду счастлива помочь.

Эдриэнн работала с упорством маньяка, чтобы закончить отделывать плинтусы в коридоре на втором этаже. Ей еще предстояло зашкурить и покрасить плинтусы внизу, но наверху, в длинном коридоре без мебели, они были заметнее. Она вся взмокла от пота к тому моменту, когда в дверь позвонили.

– Иду! – прокричала она, подбегая к лестнице.

Она пригласила Сэмми посмотреть на лавандовую комнату и извиниться за то, что так давно не общалась с ней.

Эдриэнн распахнула дверь и обняла подругу.

– Я так рада, что ты зашла. Я боялась, что ты сердишься на меня.

Сэмми нахмурилась.

– За что?

– Ну, я не часто звонила тебе в последнее время.

Сэмми махнула рукой и прошла мимо Эдриэнн к кухонному столу.

– Ой, я тебя умоляю. Я не из тех друзей, которые обижаются, если ты не позвонишь и не сообщишь, что посетила туалет.

– Спасибо. – Эдриэнн хихикнула и добавила: – Думаю, что не из тех.

– Я заезжала к тебе в субботу.

– Меня не было весь день.

– Ты провела его с Уиллом, разумеется?

Эдриэнн кивнула.

– Это уже становится привычкой.

– Я знаю, – сказала Эдриэнн. – Прости, но…

– Прекрати. Прекрати извиняться за то, что у тебя есть личная жизнь. – Сэмми вздернула подбородок. – Всего лишь. Так что, пожалуйста, не извиняйся за то, что ты живой человек.

Эдриэнн сжала губы.

Сэмми уперла руки в бока.

– Я удивлена, что ты считаешь меня такой эгоисткой.

– Я так не считаю. – У Эдриэнн вытянулось лицо. – Просто у меня не было ни одной близкой подруги после колледжа. Если я пыталась заводить друзей в Чикаго, Эрик впадал в бешенство. Сэмми, я знаю, что мы знакомы с тобой всего несколько месяцев, которые я прожила здесь, но… я думаю, что ты моя самая лучшая подруга из всех, которые у меня были. Я кажусь тебе жалкой?