Он отодвинул сэндвич. Эдриэнн сидела тихо, словно ее вспышка гнева поразила ее саму так же, как и его. Несколько детей вошли в кофейню, смеясь и шутя о том, что они видели акулу на пляже. Но он не реагировал. Пять лет он делал все, что в его силах, чтобы у его деда был хороший дом.

Уилл шумно выдохнул и осел на стул. Хотя он заботился о физическом состоянии Попсе, он морил его эмоциональным голодом. Его глаза встретились с ее глазами. Она была права. Он даже не знал своего деда как следует.

Это правда, он знал, какая у Попса любимая каша, как он предпочитает готовить яйца, какие теннисные туфли обычно покупает, за какими птицами наблюдает из окна. Он знал, что Попса трудно было остановить, и если он хотел поплавать в лодке в одиночестве – даже в туманное влажное утро, – он плавал. Но Уилл почти ничего не знал о человеке, которым Попс когда-то был.

Уилл провел рукой по лицу.

– Это принесло ему столько боли, что я просто думал, он хочет обо всем забыть. – Его слова прозвучали очень тихо. Потом он добавил: – Я бы так и сделал…

Эдриэнн вздохнула.

– Даже если прошлое было болезненным, помнить о нем нужно. Таким образом мы выздоравливаем.

Уилл вытер рот, бросил салфетку на тарелку и отодвинулся на стуле.

– Эдриэнн, ты не будешь возражать, если мы поговорим об этом в другой раз? Я… Мне нужно идти. Извини.

Он встал, но когда проходил мимо нее, она крепко схватила его за руку.

– Уилл, – прошептала она, – никогда не поздно узнать тех, кого мы любим.

Она читала его мысли, как раскрытую книгу.

Он сглотнул.

– Я задолжал ему, не так ли?

Она покачала головой.

– Не делай это для него. Делай это для себя. Ты многого себя лишаешь.

На мгновение ему захотелось сжать ее в объятиях. Но одно лишь объятие, один поцелуй, одно прикосновение ее тела только разожгут огонь, с которым сейчас ему будет нелегко справиться. Вместо этого он погладил подушечкой большого пальца все еще крепко державшую его руку и поднес ее к губам. За короткое время их знакомства Эдриэнн так много ему дала. Да, иногда ее выходки были рискованными. Многое из того, что она делала, могло пойти не так и иметь разрушительные последствия. Но сейчас он чувствовал лишь благодарность за то, что она рисковала в тех случаях, в которых большинство людей не решились бы рискнуть.

Но слабый тихий голос в глубине его сознания предупреждал его, что удача может в конце концов покинуть ее.

После ужина Уилл спросил Попса, есть ли у него медали за службу во время войны.

Попс чуть не уронил блюдо, которое нес к раковине. Он повернулся, чтобы внимательно посмотреть на Уилла. Прошла целая минута, прежде чем он ответил:

– Да.

Это короткое слово он произнес настороженно.

– А у тебя их много? – продолжал Уилл.

Попс пожал плечами.

– Столько, сколько мне полагалось, я думаю.

Уилл задумчиво кивнул. С того места в кухне, где он сидел, он мог видеть окно гостиной. Он видел, как автомобиль с ярко горящими фарами проехал мимо дома.

– Ты мне их когда-нибудь покажешь?

Попс улыбнулся. Его глаза ожили.

– Да, – сказал он слегка дрогнувшим голосом. – Я буду рад показать их тебе.

– Я думал, что ты не любишь говорить о войне, – признался Уилл. Он провел рукой по волосам. – Я всегда старался уберечь тебя от этого.

Попс подошел к столу и сел на стул.

– Я никогда не говорил о войне только потому, что мне казалось, это тебя утомляет. Я часто думал, может быть, ты не одобряешь войны, все виды войн, по какой-то причине. – Он покачал головой. – Столько молодых людей сейчас так думают.

Уилл сгорал от стыда.

Попс расправил плечи.

– Но я не хочу засунуть свое прошлое в шкаф и притвориться, будто ничего не было. Я горжусь тем, что сделал. Я горжусь страной, которой служил. Я на своей шкуре знаю, до чего дошла жестокость Гитлера. – Он помолчал немного, переживая этот болезненный момент, потом продолжил: – Оглянись вокруг. Если бы мы не вступили в войну в тот момент, кто знает, каким бы был наш мир сейчас. Этот мир. Каждый день ты наслаждаешься свободой, за которую я сражался. Самая большая честь для солдата – сражаться за свою семью. – Ласковые голубые глаза, теперь влажные, изучали Уилла. – Я сделал это ради тебя, Уилл. Почему я должен это забывать?

Уилл кивнул.

– Мне просто казалось, что это тяжелые воспоминания для тебя.

– Если зашить рану, которая еще не обработана, можно инфицировать весь организм. Раны должны заживать положенный им срок. Они должны дышать, – его тон немного изменился. – Уилл, я иногда думаю, что тебе приходилось нелегко, когда ты сталкивался с болезненными моментами в твоей жизни. И хотя напрямую разбираться с такими проблемами всегда нелегко, ты не можешь засунуть их в чемодан и продолжать жить так, словно этого вообще не было.

Оба понимали, что Попс говорил о родителях Уилла.

– Я знаю, – Уилл выдавил из себя улыбку. – Рана должна дышать.

Попс похлопал его по руке.

Но хотя Уилл был согласен с ним, он не был уверен, что когда-нибудь примирится с этой историей. Его родители бросили его. И не однажды, а дважды. Они предпочли людей, которых даже не знали, собственной семье. Это было непростительно. Кроме того, если бы это отравляло ему жизнь, он наверняка знал бы об этом.

Спустя два часа после того, как Попс ушел спать, он сел в свое любимое кожаное кресло в библиотеке, окруженный не только теми книгами, которые он любил, но целым миром, с которым никогда не сталкивался. Он потянулся и взял со стола стопку писем.