— Какие шутки? Сегодня не первое апреля!

— Но таких комплектов известно всего два…

— Извините — три! — поправил его Маркиз.

— Да, действительно, но третий давно исчез…

— Не так уж давно. Всего пятнадцать лет назад он был продан на аукционе в Лондоне.

— Не хотите ли вы сказать…

— Я хочу сказать только, что мне ничего не стоит доказать свои слова. Я могу показать вам свой комплект, если у вас найдется свободное время.

— Для шахмат Педро Руиса время у меня найдется, — Рудольф Андреевич взглянул на часы. — Но у меня есть определенные правила. Я не посещаю незнакомых людей.

— Что ж, я могу сам к вам приехать, вместе с шахматами. Назовите удобное для вас время.

— Да хоть завтра. Приезжайте утром, часов в десять. — И Рудольф Андреевич назвал адрес, который Лёня и так прекрасно знал.

На следующее утро Маркиз приехал в коттеджный поселок «Ромашки» и остановился перед воротами Рудольфа Андреевича. Проезжая мимо соседнего дома, он заметил, что ворота открыты и водитель возится с машиной, стоящей перед крыльцом. Вот вышел из дома неказистого вида мужчина, одетый более чем скромно, ссутулился, оглядел печально участок и сел в машину.

Тут камера над воротами Нестеренко повернулась, замок щелкнул, ворота раздвинулись, и Маркиз въехал на участок.

Дом Рудольфа Андреевича был чуть больше соседнего. На просторном участке стройными рядами были высажены молодые лиственницы, между ними гравийная дорожка вела к крыльцу. Лёня проехал по этой дорожке, остановил машину и поднялся на крыльцо со шкатулкой в руках. Дверь открылась, и навстречу ему вышел подтянутый молодой человек в черном костюме, делавшем его неуловимо похожим на сотрудника похоронного бюро.

— Кто-то умер? — спросил Лёня.

— Что? — мрачным голосом переспросил охранник. — Руки в стороны!

Лёня поставил шкатулку на крыльцо, поднял руки. Охранник обхлопал его, потом потянулся к шкатулке.

— Эй, руками не трогать! — остановил его Маркиз. — Я ее сам открою!

Он осторожно открыл шкатулку и продемонстрировал охраннику ее содержимое. Только после этого его пропустили в дом.

Хозяин ждал его в просторном кабинете. Здесь, как и в квартире Клевера, все было посвящено шахматам: по углам стояло несколько резных шахматных столиков, стены украшали старинные гравюры и персидские миниатюры, изображающие игроков в шахматы, на всех свободных местах были расставлены старинные доски и фигуры.

Войдя в кабинет, Лёня поставил на стол испанскую шкатулку.

— Неужели это и правда шахматы Педро Руиса? — проговорил хозяин. В его голосе удивление смешивалось с недоверием.

— Как видите. — Лёня открыл шкатулку и показал ее содержимое.

— И сколько вы за них хотите? — осведомился Рудольф Андреевич.

— Я не собираюсь их продавать!

— Вот как? Для чего же тогда вы привезли их сюда?

— Честно говоря… Представьте, что должен чувствовать человек, который владеет таким сокровищем, но никому не может его показать? Мне хотелось, извините, похвастаться, показать шахматы тому, кто понимает в них толк.

— Но это жестоко — подразнить меня и тут же увезти эти шахматы! Подумайте над моим предложением — я готов заплатить вам очень большие деньги.

— Извините, но я не настолько нуждаюсь в деньгах, чтобы из-за них расстаться с этими шахматами…

За разговором Лёня обходил кабинет, разглядывая коллекцию Рудольфа Андреевича. Он бережно брал в руки то одну шахматную фигуру, то другую и наконец подошел к тому комплекту, который стоял на резном столике красного дерева.

— А ведь эти шахматы прежде принадлежали вашему соседу Николаю Львовичу! — проговорил Лёня задумчиво. — Хороший был человек, царствие ему небесное…

— Да, это правда, эти шахматы он завещал мне. — Рудольф Андреевич быстро и внимательно взглянул на Маркиза. — А вы были знакомы с покойником?

— Да, встречался с ним несколько раз. Даже в шахматы с ним довелось поиграть. Кстати, он был сильным игроком. И вот какая у меня появилась идея. Не сыграть ли нам с вами партию?

— Отчего бы и нет? — Рудольф Андреевич слегка прищурился. — Пожалуй, ничто так не позволяет узнать человека, как сыгранная с ним шахматная партия.

— Постойте, я еще не договорил. Вы хотите получить мои шахматы, но я не хочу их продавать. А вот сыграть на них — почему бы и нет?

Глаза Рудольфа Андреевича загорелись, он украдкой взглянул на испанские шахматы и проговорил, стараясь скрыть волнение:

— Замечательная мысль. Очень соблазнительно звучит. Только вот один вопрос — что я могу поставить против шахмат Педро Руиса? Разве что вот этот комплект, доставшийся мне от соседа, но он не такой ценный, как ваш…

— Что ж, дело не в деньгах, не в стоимости шахмат. Игра интересна сама по себе. А я, со своей стороны, могу предложить такие условия: если вы вы-играете — я отдаю вам свои шахматы, если выиграю я — вы отдаете мне шахматы Николая Львовича, а в дополнение к ним ответите на несколько вопросов.

— Вопросов? Каких еще вопросов? — насторожился хозяин.

— Не беспокойтесь, эти вопросы будут касаться только вашего соседа.

— А что, с его смертью что-нибудь не так?

— Ну, есть кое-какие неясности… Так что — согласны?

— Почему бы и нет? — Рудольф Андреевич снова бросил алчный взгляд на испанские шахматы. — В конце концов, я мало чем рискую…

— Ну что ж, — Лёня потер руки, — тогда сыграем?

— С удовольствием… А вы не против, если мы сыграем вашими фигурами? Не каждому выпадает такое удовольствие — сыграть в шахматы Педро Руиса!

Лёня расставил на доске средневековые фигуры. Рудольфу Андреевичу выпало играть белыми, что он посчитал хорошим предзнаменованием. Он достал из шкафчика с напитками бутылку тридцатилетнего коньяка, наполнил бокалы и сделал первый ход.

— Какое удовольствие — проговорил Лёня, делая ответный ход. — Играть в шахматы такими чудесными фигурами, пить прекрасный коньяк и разговаривать с умным человеком! Может ли быть что-то лучше?

— Не спорю, — ответил его соперник.

Через несколько минут Лёня взглянул на Рудольфа Андреевича:

— Кажется, мы играем испанскую партию?

— По-моему, это естественно: испанские фигуры сами выбрали такой вариант игры.

Лёня вспомнил все наставления Марка Клевера и постарался не подвести своего знаменитого учителя, тем более что проиграть он не мог, не мог лишиться чужих шахмат.

Рудольф Андреевич быстро и решительно переставлял фигуры. Он пожертвовал сначала двумя пешками, затем ладьей. Чувствовалось, что он заманивает Лёню в заранее заготовленную ловушку. Маркиз начал волноваться. Неужели он все же проиграет? Но тут на доске возникла знакомая позиция — та самая, которую показывал Лёне Иван Игнатьевич.