— Обещаю…

Они закончили институт, и Валерий Станиславович стал заведующим отделом ЦК ВЛКСМ по региональным отделениям. В первый год он лично объездил шестьдесят три города, в которых пытался поднять комсомольский дух. Он умел говорить с людьми проникновенно и застенчиво, не объясняя свои идеи лозунгами, а как бы делился с молодыми сокровенными мыслями своими. В условиях развала всех партийных институтов, а тем более вспомогательных, советский человек легко расставался со своими красными книжицами, за которые кровь проливали целые поколения. А в тех местах, в которых побывал Валерий Станиславович, отток был минимальным, а в некоторых молодые люди даже, наоборот, вступали в комсомол.

Такие вещи всегда замечаются определенными людьми.

Его вызвали к руководству и сказали коротко:

— Вы нам понадобитесь, Валерий Станиславович. Будьте готовы…

Он не спросил, зачем. Знал, что придет время, тогда скажут… Он был готов…

Вскоре он получил из города Кимры письмо от Снегова. Петька распределился в Кимрский областной драматический театр и играл девятнадцать премьер в год. Работа была каторжной, а здесь и центральное финансирование театров почти прекратилось. Это ё… революционное время!

Петька просил, чтобы Вэл вытащил его из Кимр и взял куда-нибудь к себе! Не может он больше в Кимрах. Умрет от портвейна и от отсутствия порядочных женщин!

«Пожалуйста, Вэл!»

Он его вытащил и сделал своим помощником.

Он сидели друг напротив друга в небольшой квартире Вэла и говорили.

— Больше не называй меня Вэлом, — попросил он.

— Хорошо.

— Запомни, никогда!

— Да хорошо же! — не понимал Снегов.

— Исполняешь только мои поручения! Никто тебе более не указ!

— Понял, Вэл!

— Еще раз назовешь Вэлом, поедешь взад в Кимры!

— Все записал на подкорку! Будь уверен!

— И всегда называй меня по имени-отчеству.

— Хорошо, Валерий Станиславович, — гыкнул.

— Это, конечно, при посторонних. Так ничего не меняется. Мы с тобою друзья.

— Мы с тобою друзья, — повторил Снегов…

Через полгода его вызвали.

— Валерий Станиславович! — спросили. — Как вы относитесь к бизнесу?

Он сразу не ответил. Думал.

— Жизнь меняется, — сказал. — И мы вместе с нею…

— Вы можете заняться рыбной отраслью?

— Поясните, пожалуйста.

— У нас флот — государственный… Теперь все становится частным… Хотите иметь свой частный рыболовецкий флот?

— Да, — ответил он.

Руководитель комсомола открыл сейф, вытащил из него папку с документами…

— Черное море… Двадцать судов с износом пятнадцать процентов. Почти новые… Подойдет?

— Конечно…

Он принял документы, а вместе с ними ключ, странный, сделанный не в России. К ключу проволочкой была приделана табличка с длинным восьмизначным номером.

— Это номерной счет, — пояснил главный комсомолец. — В швейцарском банке, в Цюрихе, на Федералплац, 12. Говорите номер, вас отводят в депозитарий, там вся информация о счете. Деньги вам понадобятся на модернизацию флота и текущие расходы… Там еще заграничный паспорт на ваше имя с проставленной визой.

— Понятно.

— Мы с вами будем встречаться один раз в год. Тридцатого декабря. Вы мне будете делать подарок на Новый год.

— Ясно.

— Более вы не член партии.

Он не стал строить из себя целку и при главном комсомольце разорвал свой партийный билет надвое…

Через неделю они с Петькой Снеговым приняли рыболовецкий флот.

Рабочий класс встретил буржуазию в штыки, как водится. Злые глаза рыбаков, капитаны судов вообще плевали под ноги.

Бунт на суше он подавил, не прикладывая больших усилий.

Собрал всех, имеющих отношение к ловле рыбы, и поговорил с народом, как умел, проникновенно, но не по-свойски, заигрывая, а с таким посылом, как будто он знает нечто большее о жизни, чем они.

— Работы нет, — сказал. — Работы нет, потому что сбыта нет… Так что, парни, кто хочет, может валить! Держать не стану! Время новое — отношения новые! Зарплаты ни у кого фиксированной не будет!

— У нас и так сдельная была! — пояснил новому хозяину кто-то.

— Теперь будет процент с прибыли.

— Ты же сам сказал, что сбыта нет, какая прибыль! — с ненавистью к московскому проговорил один из самых уважаемых капитанов.

— У меня сбыт есть…

— А гарантии?

Здесь не выдержал Снегов.

— Якорь тебе в задницу, а не гарантии!

— Заткнись! — прошипел он.

— Убери своего холуя! — крикнул здоровенный мужик с наколотыми синькой руками. — Порвем, как тузик грелку!

— На таких, как ты, мы профсоюз соберем! Капитализм так капитализм! — пригрозил бухгалтер бывшего рыбсовхоза. — Посидишь полгодика на чистых парах — поймешь, как с рабочим классом надо, бля…

— Вы — уволены, — проговорил он тихо. — Рыбацкие деньги найдется кому считать! А профсоюз обязательно создадим, только лет через десять!

— Если всех выгонять станешь, кто ловить будет?

— Турков найму. Они толк в деле знают! И профсоюзов у них нет! Турки по натуре своей все — штрейкбрехеры.

— Чего сразу не взял?

— Я-то русский, зачем мне турки… Но если угроза бизнесу будет, возьму хоть черта! Рыба плавает, ее нужно ловить!

Мужики молчали. Он тоже молчал.

— А кому все-таки продавать станешь? — не удержался здоровяк с наколками.

— Честно?

— Попробуй!

— Туркам и стану продавать, пока в Союзе связи порушены. С голоду не сдохнем! Прямо в нейтрале рыбу сдавать буду!.. Кто хочет уходить, держать не стану, сейчас же рассчитаю, пытайте счастье в другом месте! А тем, кто останется, деньги без росписи платить стану!..

Рыбаки взяли тайм-аут на сутки.

— Каких турков? — спрашивал Петька, заливая в глотку стакан водки. — Где ты их возьмешь?

— Понятия не имею… Будет день, будет пища.

— Ну ты даешь!

В этот вечер нажрались прилично. Утром мужики ответ дали:

— Работать согласны, — определил старейший капитан. — Но если хоть раз обгадитесь… С зарплатой там или еще чего… Всем скопом свалим! И вас завалим!

— По рукам! — согласился он и улыбнулся так прозрачно и чисто, чем ввел просоленного капитана в смущение.