class="p1">Пашка, не раздеваясь, плюхнулся на кровать и, не выключая света, прикрыл глаза. Жизнь на корабле продолжалась без его участия. Мимо его каюты с громким смехом прошли горластые филиппинцы. Корабль продолжал свой путь, покачиваясь на заметной волне. Пашка провалился в убаюкивающий ритм легкой качки…

Проснулся он неожиданно, словно кто-то толкнул в бок. Глянул на часы, время приближалось к полуночи. Его каземат сегодня давил со всех сторон какой-то тоской и безысходностью. Неудержимо захотелось на воздух, на волю. До часу ночи «стаффам» разрешалось пользоваться некоторыми пассажирскими маршрутами. «Надо срочно продышаться!..»

…Он сделал шаг из выхода на свою любимую пятнадцатую палубу и… Это даже трудно описать, что означало это «и». Палубы не было. Стояла непроницаемая океанская ночь. Такая темнота была только в его каюте, когда он гасил свет. Звезд, которыми он периодически любовался, сегодня не было и в помине. Густой черный туман сожрал корабль, предметы, вселенную. Он вытянул руку – она исчезла. Чернота была плотной, вязкой, как старая слежавшаяся вата. Дышать этой чернотой было трудно. Легкие посвистывали и с трудом посылали в кровь добытый кислород. Неожиданно стало прохладно, тело покрылось какой-то незнакомой липкой испариной. Раструбы корабельных громкоговорителей металлическими плоскими голосами выдавливали из себя джаз. Звуки то улетали куда-то за невидимую корму корабля, то неожиданно возвращались, крича прямо в барабанные перепонки. В такие моменты Пашка закрывал уши руками, боясь оглохнуть. «Я что, схожу с ума или мне это снится? Я сейчас проснусь, я сейчас проснусь!..» – Он куснул запястье – больно…

Пашка крутил головой, таращил глаза, но, как ни напрягался, ничего не видел. Единственное – зеленым размытым пятном в метре от него светилась аварийная табличка «Exit».

Вдруг из этой пелены появился лик Джессики. Она то отдалялась, то приближалась, словно желала обнять его. Лицо страдальческое, с глазами, полными ужаса и мольбы: «Pasha, Paul! Help me! Please, help!..»

Пашка co вскинутыми руками сделал шаг навстречу, лик пропал. Воющим джазом резануло по ушам. Он схватился за голову, чтобы не оглохнуть. Из мутной черноты выплыло красивое лицо молодой женщины. «Мама!» – Пашка протянул руки. Нет, не мама, но что-то непередаваемо родное. Ее голос и улыбка обещали, что все будет хорошо, нужно просто потерпеть… В голове зазвучал еще чей-то голос, тоже до боли знакомый, но никогда ранее не слышимый, очень похожий на Пашкин: «Мама, мамочка! Как же мне не хватает тебя! Нет твоих рук, нет точки опоры, как тогда, в детстве, когда мне было много раз страшно во сне и наяву! Каждый раз твои руки были спасением! Ты гладила волосы и говорила, что все пройдет, все страхи исчезнут, растворятся, вот только солнышко выглянет… Нужно просто потерпеть…» Отец!..

Выплыл из тумана фарфоровый бледный лик в черном: «Ты так молод! На плечах еще ничего не висит спудом, кроме ангелов. Жизнь твоя только начинается. Постарайся, душа моя, не совершать ошибок, на исправление которых может не хватить времени…» – Зеленью глаз по глазам, словно лучом маяка. Пашка едва не ослеп. Стоял парализованный, с каким-то восторженным страхом и трепетом внутри, боясь сделать шаг. «Господи!..»

Глянул на светящийся циферблат часов и обомлел – секундная стрелка отсчитывала время в обратную сторону. «Не-ет! Этого не может быть! Я точно сплю!» – Пашка поднес к глазам хронометр еще ближе, стрелка упрямо и ритмично скакала налево. Тело в очередной раз покрылось «гусиной кожей».

«Бермуды! Мы же проходим «треугольник»! Вот оно! Началось! Все, о чем я столько читал, существует на самом деле! Не вранье!..»

Музыка из громкоговорителей по-прежнему то отдалялась, улетая в черноту океана, то налетала, ошарашивая и оглушая. «Надо сделать шаг! Сделать шаг!»

Страх сжал горло. Пашка испугался, что сейчас задохнется, открыл рот и отчаянно заорал что было сил. Но вместо крика он услышал какое-то сипение, всхлипывание. Страх скрутил его жгутом, словно огромный осьминог обвил в смертельных объятиях. И сжимал, сжимал… «Нужно просто потерпеть!..»

Пашка взмолился невидимому небу. Вдруг мелькнула одна звезда, другая. Черный небосвод облился холодным свечением вселенной. Периметр пятнадцатой палубы ожил. Металлические поручни весело поблескивали в свете желтых фонарей. Из вибрирующих металлических связок громкоговорителей полилась ровная музыка блюза. В центре палубы, по-родственному, жались друг к другу шезлонги. Густой туман медленно сполз с бортов корабля и исчез в чреве океана.

…В каюте, которая теперь казалась родной и уютной, чтобы отвлечься, Пашка включил телевизор. Внизу экрана светились цифры точного времени. Пашка обожал точное время. Радовался, что его «Seiko», которые он купил в Японии на гастролях, работали «как часы», секунда в секунду. Он машинально посмотрел на циферблат и… В очередной раз обомлел. Часы отставали на восемь минут. «Что за чушь? Утром же проверял…» Пашка еще раз прокрутил в себе пережитое. Видимо, он только что стал свидетелем чего-то такого, чему не найти объяснения. «Расскажешь – не поверят!.. Вот тебе и Бермудский треугольник!..»

Глава сорок первая

В свой очередной приезд-приплытие на Бермуды Пашка решил сбежать ото всех и побродить по ближайшим окрестностям, присмотреться, чтобы совершить давно задуманное. Духа пока не хватало сесть на велосипед и объехать все, что будет посильно. Но красота островов манила, притягивала, призывно звала, как сирены в море. Каждый раз он давал себе обещание, что уж в этот раз точно прокатится. Но усталость от работы, лень и погоды, стоявшие на острове, ломали волю, планы, и он в очередной раз оказывался в расслабляющих морских объятиях бермудских пляжей.

Сегодня прямо из порта Пашка пошел куда глаза глядят. Они, прикрытые солнечными очками, смотрели вперед и по сторонам. Интересно было все!

У Национального музея Бермудов открывался великолепный вид на Верфь и круизные суда, особенно от веранды Дома комиссара, который находился на вершине Бастилии. Пашка заплатил за вход и оказался рядом со знаменитым бассейном Дельфиньего залива. Ну как было удержаться, чтобы не поплавать с этими улыбающимися ребятами, у которых, говорят, мозг развит лучше, чем у людей. Проведя в круизе несколько месяцев, он даже не стал бы по этому поводу спорить…

Наблюдать за дельфинами можно часами! Они добрые, сообразительные, веселые! У Пашки остались незабываемые ощущения радости и счастья после знакомства с ними еще в Крыму, в Севастополе. Сегодня он наобщался и наплавался с дельфинами от души. Он, держась за плавники, тихо рассказывал им, что его волнует в этом мире. Задавал вопросы. Дельфины улыбались, насвистывали ему ответы и радостно рассекали синюю воду бассейна…

Он с замиранием сердца прогулялся по стене Бастилии. Стена отвесная, высоченная.