– Я абсолютно с вами согласен, Ваше Величество! – поспешил заверить Бенкендорф.

– Но заметьте, граф, – продолжал император. – Все чаще смута на Руси происходит от дворянства, которое, казалось бы, должно стоять на страже монархии. Именно они смуту в умы народа привносят. Свободы им хочется! А с той, что уже дарована, сами не знают что делать…

– Я полностью согласен с вами, Ваше Величество, – вновь вставил граф.

– Да, так что с этой самой дуэлью? Надеюсь, все живы?!

– Увы, ваше величество. Князь Юздовский убит. Изряднейший выстрел, надо признать. Пуля ему попала прямо в горло, перебила позвоночник и едва не оторвала голову… Весь Петербург об этом говорит…

Николай Первый вновь обернулся к окну. Сцепленные за спиной руки побелели от напряжения. Он молчал. Наконец, император обернулся:

– А что за причина поединка? Женщина? Карты? Оскорбление?

– Нет, Ваше Величество. Причина в перстне.

– Что за перстень? – требовательно спросил Государь.

Бенкендорф прокашлялся и ответил:

– Говорят, перстень Иуды. Бояров его то ли заложил, то ли проиграл Юздовскому, потом стал требовать назад, князь заупрямился – и вот результат!

Государь стал мрачнее тучи.

– Это уже переходит все рамки разумного! Дуэль из-за какого-то перстня… А при чем здесь Иуда?

– Как говорят, вещица принадлежала самому Иуде-христопродавцу.

С минуту Николай пребывал в молчании, очевидно, пытаясь осмыслить сказанное. Наконец, он произнес неуверенно:

– Я не помню, где в Святом Писании было сказано, что Иуда носил перстень.

– Но и нигде не было сказано, что у него не было перстня, – позволил себе реплику граф. – Еще этому колечку приписывают какую-то особенную силу…

– Вздор какой-то! – заключил император. – Все это опять-таки из-за праздности и вольнодумия. И обратите внимание, граф: православные дворяне дерутся на дуэли из-за кольца христопродавца!

Он стал расхаживать по кабинету, наконец, остановился перед Бенкендорфом и, отчеканивая каждое слово, заключил:

– Извольте, граф, как следует разобраться в сей возмутительной истории! Этого наглого провинциала примерно наказать. Пример-но! За сим не смею задерживать!

Бенкендорф стал пятиться к двери. Но тут Николай вновь обратился к нему и уже более спокойным голосом спросил:

– А перстень этот самый изъят?

– Так точно, Ваше Величество.

– Подробнейшим образом проведите дознание, перстень приобщите к делу. Возможно, я захочу ознакомиться с материалами и взглянуть на это наследие Иуды!.. – сказал Государь.

И, помолчав, добавил:

– В любом случае по окончании следствия будьте любезны представить мне подробный доклад обо всей этой истории!

* * *

Следователь Департамента криминальных дел Александр Григорьевич Небувайло был человеком по-истине необъятных размеров, как Гулливер в стране лилипутов. Его толстое, рыхлое тело было жестко схвачено синим сукном форменного мундира, который, казалось, вот-вот лопнет от чрезмерного внутреннего напряжения. Широкое, заплывшее жиром лицо излучало благодушие и доброжелательность, постоянная улыбка, казалось, намертво поселилась между румяных щек, а маленькие голубые глазки светились пониманием и готовностью помочь любому, кто перед ним оказывался. Реденькие, тронутые сединой волосы были коротко острижены и тщательно расчесаны – волосок к волоску.

Удивительно, но все движения этого великана были плавными и даже изящными. Почти все подследственные, с которыми приходилось работать этому миляге, сразу же попадали под его обаяние и были бесконечно рады, что именно ему – славному, доброжелательному толстяку – суждено определять их дальнейшую судьбу.

Павел Бояров не явился исключением. Уже через десять минут своего первого общения с Небувайло он мысленно возблагодарил Бога за то, что он послал ему этого следователя – милого, доброго человека.

– Ну, как же вы, Павел Львович, могли совершить столь ужасное деяние? Неужто не знали, что дуэли в империи воспрещены?! – спрашивал Александр Григорьевич низким проникновенным голосом.

– Я как дворянин… Долг чести требовал наказать бессовестного обманщика… – залепетал Бояров.

– Помилуйте, юноша, какой долг чести! Вы убили князя Юздовского, уважаемого петербуржца, мужа, отца семейства! Жена Мария Петровна овдовела, сын Жорж осиротел – трагедия! Между прочим, князь был известным коллекционером, которого знал и ценил сам государь! Хотя по-человечески могу и вас понять…

Павел совсем сник, не зная, что ответить этому добродушному толстяку. Наконец, он выдавил из себя:

– Ваше… ваше превосходительство, но это был честный поединок. И, в общем-то, не я вызвал князя на дуэль, а он вызвал меня. Тому есть свидетели. Они могут подтвердить мои слова.

– Да-а-а, – задумчиво протянул следователь. – Ну, что ж, давайте вместе выкручиваться из этой крайне непростой ситуации. Я, как честный человек, имеющий примерно такого же сына, как вы, просто не могу оставить вас без помощи. Я попробую помочь вам, а уж вы, в свою очередь, извольте, сударь, помочь мне. Договорились?

Павел согласно закивал головой:

– Со своей стороны я готов сделать все возможное… А что нужно-то?

– Да ничего особенного, – расплылся в улыбке Александр Григорьевич. – Я буду задавать вам вопросы, а вы станете на них отвечать. Отвечать надо подробно, вспоминая все детали и, главное, честно. А становому приставу я приказал опросить всех остальных участников этой истории, так что можно будет сопоставить показания, тут-то любая ложь и выявится…

– Мне нечего скрывать, ваше превосходительство. Поверьте, я все расскажу самым подробным и правдивым образом. И вы можете не сомневаться в моей искренности.

– Вот и хорошо, Павел Львович, вот и хорошо, – вновь улыбался Небувайло, отечески похлопывая юношу по руке. – Уверен, что смогу сделать для вас все, что можно…

Следователь заскрипел деревянным креслом и повернулся налево от себя, где за маленьким столиком сидел еще один служащий Департамента, как догадался Бояров, писарь. Невзрачный, остроносый молодой человек неприятной наружности, в скромном штатском костюме, который, казалось, хотел затеряться и никоим образом не выдавать своего присутствия в этой достаточно большой, светлой комнате. У него было болезненное лицо с мелкой россыпью прыщей и бородавка на щеке.

– Георгий, ты готов? – спросил Небувайло.

Писарь, не глядя на своего начальника, часто закивал головой и с готовностью макнул перо в стеклянную чернильницу.

– Ну, так и начнем… Как вас молодой человек звать-величать, какого сословия будете, во здравии ли родители ваши?..

Бояров честно и, как ему потом показалось, излишне подробно рассказал следователю о своем житье-бытье в Рязани, о почившем батюшке, здравствующей матушке, о том, как они нежданно-негаданно получили письмо от дядюшки с приглашением приехать к нему в Петербург. И свою дорогу описал, и первые дни пребывания в доме графа, и про успехи во французском, и про то, как они с Хомутовым приобщались к столичной жизни. Александр Григорьевич внимательно слушал, одобрительно кивал, поддакивал, и было видно, что все это ему крайне интересно. Лишь изредка он задавал какие-то уточняющие вопросы, на которые Павел спешил дать исчерпывающие ответы.