Грай промолчал, следя за монеткой, которую перекатывал по костяшкам: сначала медленно, придерживая большим пальцем за ребро, потом быстрее, ещё быстрее, пока монетка не превращалась в сияющую змейку, отливающую в свете единственного тут синего факела лиловым. Когда медяк окончательно сливался в полоску, экзорцист подбрасывал его, ловя в ладонь, и снова пускал по костяшкам.

Всё было очень плохо, а насколько, не знали даже братья. Дело в том, что Грай не чувствовал Лабиринт, не видел Нити, а, соответственно, и Пути. Да что там! Он даже порталов не чувствовал. Дар, полученный в прошлый раз, сейчас исчез напрочь. Или его отобрали за то, что посмел снова сюда сунуться? Или правы мудрые: по Нити с запачканной душой не пройдёшь, грехи в Бездну тянуть станут? Но ведь на него твари не бросались, будто вовсе не видели – Лабиринт всё ещё принимал экзорциста за своего. И выйти обратно он мог в любой момент, чувствовал – получится.

Пожалуй, это и было самым поганым: или дальше тащить братьев к верной смерти, или бросить всю затею. То есть её бросить, девчонку, чужую жену.

Грай хмыкнул: знал бы хоть кто, насколько у него с головой плохо, насколько он сам не считает себя Ноэ, что даже супругу Эймара за чужую принимает! Не в этой клетухе ему место бы моментально определили, а в комнате с мягкими стенами. Экзорцист откинулся назад, опершись затылком о неприятно холодный, мокрый камень, следя из-под ресниц за мельтешащей по костяшкам монетой. Опять, значит, на чужое позарился? «Я тебя люблю…» – не ему тогда говорила и никогда не скажет. А жаль, всё-таки жаль.

Странная девчонка. Кажется, про таких говорят «не к месту родившаяся». И вправду, не к месту. К собственной семье будто сбоку прилепили, вроде и вместе со всеми, а всё равно отдельно – настоящий ёж, колючки во все стороны, только подойди! Воспитанница Круга. Да какая из неё сестра? Впрочем, атьера тоже никакая. «Не к месту» – и всё.

Потому и одна такая, хотя вовсе и не особенная? 

Такое, что в других раздражает, и у неё имеется: капризная, взбалмошная, упрямая, жалостливая не в меру, считающая, будто лишь она одна и знает, как надо. Вот только… Капризная или пытающаяся своё отвоевать? Взбалмошная или не желающая в рамках жить? Упрямая или упёртая? Жалостливая или просто умеющая жалеть? И всё-таки слабая, не беззащитная, а незащищённая. Никому, по хорошему, не нужная и прекрасно это понимающая.

Медяк прыгал по пальцам,  сливаясь в тускло поблескивающую ленту.

Ёжик может развернуться, убрать иголки, подставить под ладонь нежное брюшко. Он свернулся колючим шаром не потому, что боится – просто никому не нужна его мягкость. Да и всё-таки по мягкому бьют, а от колючек держатся подальше.

Грай подбросил монету, поймал в кулак, окончательно закрыв глаза. «Ора!» – позвал беззвучно, в темноту. Без ответа, понятно. Он не стал снова окликать, не пытался до неё дотянуться, просто терпеливо ждал, готовый просидеть столько, сколько потребуется. Просто потому, что если не получится так, то не получится никак. А этого случиться не должно ни при каком раскладе.

Кто отозвался – Лабиринт, сама Нить или всё-таки она – Грай понятия не имел, да это было и не важно. Он увидел, как будто просто смотрел, девушку всё в том же свадебном платье, стоящую перед мерцающей завесой, обрамлённой золотой рамой. Ора, напряжённо закусив губу, мученически брови сведя, почти уже коснулась мерцающей пелены. Вся она была тем, что вряд ли хотела бы показать кому-то другому – страхом и, пожалуй, отчаяньем.

«Не надо», – сказал Грай мягко, стараясь не напугать ещё больше. Но она всё-таки вздрогнула, резко обернулась через плечо, потом крутанулась в другую сторону, метнув распущенными волосами, запуталась в своих нелепых юбках.

– Грай? – позвала Ора почти шёпотом, неуверенно и всё-таки испуганно.

«Не надо. Не ходи никуда. Оставайся там, где сейчас».

– Это ещё почему? – мигом насупилась девушка, снова брови свела, только теперь не напряжённо, а сердито.

Экзорцист даже мысленно улыбаться не стал, хотя это и далось нелегко. Ну точно ведь ёж!

«Потому что в компании гулять веселее?»

– Мне тут и без компании дико весело, – буркнула Ора, грызя ноготь. – А… ты где?

«Рядом. – Кажется, попытка её успокоить не удалась. – Мы рядом. Ты только дождись нас, пожалуйста, не уходи никуда».

– Ты меня на самом деле спасать собрался, что ли?

В её вопросе всего хватало – и эдакой надменности, и даже призрения, ну а больше всего там было «я и сама прекрасно справлюсь». Вот только мокрое шмыганье впечатление подпортило. Да и то, как она совершенно по-детски отёрла нос ладошкой, тоже гордой воительнице не подобало. Граю, который сейчас плохо понимал, где он и что он, стало остро и горячо. Наверное, так чувствует себя тряпичная кукла, в которую тычут иглой.

«Это моя обязанность, – ляпнул с дуру, – я же тебя охранять должен».

– А-а… – протянула Ора, отворачиваясь. Он по-прежнему прекрасно видел её лицо и море разочарования тоже. – Ну да, как это я могла забыть? Только знаешь что?..

«Примерно представляю. Только давай мы это отложим до тех пор, пока не выберемся, ладно? Одну-то просьбу выполнить не сложно, согласись?»

– Не знаю. Тебе вот не сложно?

«Проси, сделаю» – Грай на самом деле готов был обещать всё, что угодно, хоть луну с неба. И не только для того, чтобы она дождалась. Просто… Просто так казалось правильным.

– Тогда ответишь на вопрос, – не спросила, а заявила Ора. – Кто мне каждое утро цветы приносил, когда мы в столицу ехали?

Экзорцисту, конечно, не раз доводилось слышать выражение: «Как угорь на сковородке». Он не слишком хорошо представлял себе процесс приготовления угрей, но сейчас отчётливо осознал, что тот чувствует, когда его поджаривают живьём.

«Я» – выдавить это даже беззвучно оказалось совсем не просто. А видеть её улыбку из разряда «я так и думала» – оказалось ещё сложнее.

– И зачем?

«Ты сказала: «Ответишь на вопрос», а это уже второй» – Интересно, здоровое злорадство она тоже воспринимала или улавливала лишь смысл? – «Так ты нас дождёшься?»

– Дождусь, – с явной неохотой кивнула Ора, снова берясь за ноготь на большом пальце. – А… А ты скоро придёшь?

Пожалуй, этот вопрос стоил всех иголок и поджариваний. Грай, и без того почти слившийся с пустотой и темнотой, почувствовал себя вовсе невесомым, будто на него давила каменная плита, исчезнувшая в один миг: было – нету.

«Скоро, – пообещал легко, полностью уверенный в том, что так и будет. – Быстрее, чем ты думаешь».

Кажется, жутко-страшному миру демонов очень нравилось удивлять. За водопадиком, журчащим по стене, и беседкой, в которую превратилась кровать, оказалась вовсе не другая комната, а самая настоящая полянка шириной шагов в двадцать, отделённая от «спальни» живой изгородью и аркой, сплетённой всё из того же шиповника. Полянка совсем не походила на садовую, скорее уж на лестную: буйно-неухоженная, чуть выцветшая под солнцем трава, да редкие и не впечатляющие в своей наивности полевые цветочки. Зато слева от неё тянулись ровные ряды деревьев фруктового сада, справа покачивались под почти не ощутимым ветром розы в роскошном цветнике, а прямо напротив Оры темнел провал аллеи.