С этой проблемой Николай Леонидович разобрался быстро. Оставив на хозяйстве свою заместительницу, Тамару Николаевну Астраханову, заведующую кафедрой английского языка, он мог отбыть на турбазу. Тамара Николаевна, женщина экспансивная, с волосами, похожими на ветви плакучей ивы, была подобием Николая Леонидовича в юбке – такая же хитрая, злопамятная и жадная до денег. Она одновременно занимала должность заведующей кафедры, заместителя декана и была к тому же директором одной из частных гимназий. Дав Астрахановой четкие наставления и потребовав от нее пропустить всех, кого надо, а долю Николая Леонидовича, как всегда, положить в сейф в его кабинете, он задумался над решением второй проблемы.

Это была не проблема, а проблемка. Кто, если он поедет на турбазу со всем семейством, останется дома, будет кормить кошку его тещи и поливать тещины же помидоры, выращиваемые в палисаднике за окном? Николай Леонидович никак не мог выбить у ректора новую квартиру в шикарной высотке в самом центре Староникольска. Декану, как назло, приходилось ютиться в старой трехкомнатной квартире жены в бандитском поселке. Никто из криминальных личностей не решился бы тронуть его квартиру, все знали, что брат его жены «шестерит» у Миши Архангела, однако имелись безголовые подростки и наркоманы, ради дозы готовые продать родную бабушку.

Николай Леонидович, не привыкший к долгим раздумьям, решил эту проблему за счет других. Студенты, а на что они? У него был верный аспирант, Владик Вевеютин, толстопузый крепыш, который ремонтировал Николаю Леонидовичу автомобиль, причем делал все бесплатно и в удобное для декана время. Но у Владика была больная мать! Хотя Николай Леонидович и говорил, что до защиты диссертации никаких свадеб и болезней, все силы науке.

– Я в твои годы сидел ночи напролет! – заявлял он, сверкая глазами, Владику.

Николай Леонидович не обманывал, в бытность свою аспирантом он действительно сидел всю ночь напролет – но не над учебниками или рукописью диссертации, а в ресторанах и кафешках. Диссертацию он вымучил, на защите он выглядел смешно и жалко, не сумев толком ответить ни на один вопрос, и председатель совета, закрыв на это глаза, призвала коллег проголосовать «за».

– Вевеютин отпадает, а жаль, – сказала Марина Васильевна. – Но знаешь, Владик предложил мне хорошую замену. Пусть поживет у нас две недельки его подружка, Олеся, кажется, она у тебя, Коля, пишет курсовую.

– Отличная идея, – одобрил Николай Леонидович. – Конечно, именно Олеся. Как ее фамилия, Гриценко-Проценко?

Вызвав к себе Олесю, Николай Леонидович сообщил ей, что ей предстоит пройти испытание, которое доверяется только избранным.

– Какие у тебя планы на июль? – спросил он у Олеси, и когда девушка ответила, что собирается отдыхать и приходить в себя после тяжелой сессии, декан, пронзив ее взором, произнес: – Ты будешь жить у меня на квартире, заодно работать над дипломом. У меня много материала из немецких библиотек.

– Но, Николай Леонидович, – попыталась возразить девушка. – Я не могу…

– Ты обязана, ты ведь ездила в Кельн на два месяца, а кто тебе поездку организовал? Правильно, дорогуша, именно я! Без меня ты там никому со своим позорным немецким не нужна. За Кельн надо платить!

Он поднял вверх костлявый палец и взглянул на Олесю поверх очков. Девушка тяжело вздохнула. Ничего не поделаешь. Идти против декана она не сможет, ей надо еще год отучиться, а потом свобода… Хотя если она намеревается идти в аспирантуру к Машнэ, то это означает еще три года каторги. Поэтому, не смея возражать Николаю Леонидовичу, Олеся была вынуждена согласиться.

Она прибыла утром в день отъезда в квартиру Николая Леонидовича, куда добиралась на перекладных два с половиной часа. Декан заявил, что она должна быть у него ровно в восемь, так как он с семьей намеревается уехать с утра, когда солнце еще не так палит.

– Молодец, помоги-ка Марине Васильевне вынести кое-какие вещи в машину, – сказал декан, вручая Олесе тяжелый ящик с детскими игрушками.

Через десять минут, когда «девятка» была забита вещами, а Николаша, визжа и брызгая слюной, кричал, что хочет спать, Николай Леонидович давал Олесе последние наставления в темном коридорчике квартиры.

– Компьютером не пользоваться, он тебе не нужен. Спать будешь в холле, на раскладушке, белье Лидия Ивановна тебе оставила. В квартире проводи весь день, я буду звонить и контролировать. Денег я тебе не оставляю, у меня есть картошка и провизия в холодильнике. Но мясо в морозилке не трогай, это соседское. Все понятно?

Олеся открыла чуланчик и с грустью посмотрела на небольшую кучку давно проросшей прошлогодней картошки, над которой вились мошки.

– Вот и брюква, – указал Николай Леонидович на огромный корнеплод, покрытый с одного бока белым налетом плесени. – Ты его или съешь, или выбрось. Корми кошку три раза в день, если пакеты с «Вискасом» закончатся, купи за свой счет, я тебе потом компенсирую. Поливай помидорчики Лидии Ивановны раз в сутки, лучше всего часов в пять-шесть утра, по два ведра под куст. И вот еще что…

Николай Леонидович, облаченный в бермуды и цветастую рубашку, снова пронзил девушку взглядом пираньи:

– На днях проездом будет брат моей супруги, Виктор Васильевич. Он коммерсант, едет с Украины в Москву. Сделает в Староникольске остановку на ночь. Он будет спать в гостиной. Ты его прими и накорми. Мы не в курсе, когда он будет точно, в течение этой недели. Так что ты никуда не отлучайся, у него же нет ключа! Ну, пока!

Декан отбыл, оставив Олесю Гриценко на хозяйстве. Денег не было, продуктов тоже, и даже белье, которое ей выделил Машнэ, было украшено фиолетовыми штампами детского садика, где когда-то работала теща декана.

В квартире профессора Олеся обнаружила несколько ящиков с научной литературой, которая адресовалась факультетской библиотеке, но стала личной собственностью Машнэ.

– Ну вот я и попалась, – сказала Олеся самой себе, когда осталась одна. – Владик, будь он неладен, зачем он предложил меня в качестве сторожа Машнэ?

Ее приятель Владик Вевеютин не скрывал, что инициатива исходила от него.

– Подумай сама, декан тебя запомнит, он будет тебе благодарен. Я и сам в прошлом году у него жил три недели в августе, и ничего. Но у меня же мама больная, сама знаешь, я не могу ее оставить!

Владик, как всегда, желал выслужиться. Работа над диссертацией у него застопорилась, и Николай Леонидович сказал, что если он хочет вовремя защититься, а не загреметь в Чечню, то нужно работать, работать и еще раз работать. Причем подразумевалось – работать на самого Николая Леонидовича…

Брат Марины Васильевны прибыл через четыре дня под вечер. Олеся варила себе гречневую кашу, мешок которой, все равно полученный в подарок, щедрый декан оставил ей на пропитание. Услышав звонок, девушка посмотрела, как и велел Николай Леонидович, в «глазок».

Перед ней возникло массивное, будто высеченное из гранита лицо с челюстью неандертальца, короткая стрижка, увесистая золотая цепь вокруг шеи.