Пора идти. Одной. И на этот раз — навсегда.

Интересно, как отреагирует Бек, когда поймет, что она уже не появится? Будет ли терзать компьютер в тщетной надежде получить еще одно сообщение? Всматриваться в лица прохожих, надеясь увидеть ее лицо? Или просто забудет обо всем и станет жить дальше? И чего ей больше хочется — чтобы он забыл или чтобы помнил?

Не важно. Сейчас главное — спасение. В первую очередь его спасение. Выбора нет. Пора идти.

С трудом отвела она взгляд от фигуры на скамейке и поспешила вниз по лестнице. Она выйдет через запасной выход прямо на Западную Третью улицу так, что ей не придется даже показываться в парке. Толкнув тяжелую металлическую дверь, она вышла на улицу Салливан и поймала такси.

Села на заднее сиденье и закрыла глаза.

— Куда? — спросил водитель.

— Аэропорт Кеннеди.

Прошло уже слишком много времени.

Я терпеливо сидел на скамейке и ждал. От скуки глядел на знаменитую мраморную арку, спроектированную якобы Стэнфордом Уайтом, известным архитектором начала ХХ века, который в свое время влюбился в пятнадцатилетнюю девочку и убил из ревности соперника. Я в его авторство не верил. Как можно спроектировать что-то, уже сделанное другими? Ведь не секрет, что эта арка — почти точный слепок с Триумфальной арки в Париже. Ньюйоркцы восхищаются сооружением, которое, по сути дела, является не более чем копией. Никогда не понимал почему.

Теперь нельзя даже дотронуться до арки. Для защиты от «мастеров граффити» ее огородили цепью, очень похожей на ту, что я недавно видел в Южном Бронксе. В парке вообще полно оград, почти все газоны окружены заборчиками, иногда даже двойными.

Где же Элизабет?

Кругом разгуливали голуби, полные чувства собственного достоинства и поэтому напоминавшие политических деятелей. Некоторые подходили, поклевывали мои кеды и разочарованно поднимали глаза, будто удивляясь, что они несъедобны.

— Здесь Тай обычно сидит.

Голос принадлежал одетому в отрепья бездомному, сидевшему напротив меня.

— А, — сказал я.

— Он их кормит. Они его любят.

— А, — повторил я.

— Из-за этого они и собрались. Не то чтобы вы им нравитесь, они просто думают, вдруг вы — Тай. Или его знакомый.

— Угу.

Я посмотрел на часы. Прошло уже почти два часа. Она не появилась. Что-то не так. Я опять засомневался — не разыграл ли кто меня, но отогнал такие мысли прочь. Лучше продолжать верить, что сообщения пришли от Элизабет. Если же все-таки розыгрыш, это рано или поздно выяснится.

Что бы ни случилось, я люблю тебя.

Вот что говорилось в сообщении. Что бы ни случилось. Выходит, что-то могло случиться. Что-то могло пойти не так. То есть теперь я должен отбросить надежду и жить дальше.

Черта с два.

Странное чувство. Да, меня загнали в угол. За мной охотится полиция. Я на грани помешательства, измучен, избит и при этом чувствую себя гораздо сильнее, чем все предыдущие годы. Не знаю почему. Знаю только, что теперь я не позволю этому чувству уйти. Только Элизабет знала о «часе поцелуя», Бэтледи, «Тинейджерах-секспуделях». Следовательно, писала мне именно она. Или тот, кто заставил ее все рассказать. В любом случае она жива. Я принял это как данность. У меня просто не было другого выхода.

Итак, что дальше?

Я вытащил свой новый мобильник. Поскреб в задумчивости подбородок, и вдруг меня осенило. Я нажал несколько кнопок. Сосед напротив, все это время читавший газету, бросил в мою сторону чересчур острый, как показалось, взгляд. Не нравится мне это. Осторожность никогда не помешает. Я поднялся со скамейки и отошел туда, где он уже не мог меня слышать.

— Алло, — услышал я голос Шоны.

— Телефон старого Тедди, — сказал я.

— Бек? Какого черта…

— Три минуты.

Я отключился. Скорее всего, телефон Линды и Шоны прослушивается и полиция будет ловить каждое наше слово. Но этажом ниже живет пожилой вдовец по имени Теодор Малоне. Шона и Линда приглядывают за ним, у них есть ключи от его квартиры. Я позвоню туда. Ни фэбээровцы, ни полицейские не успеют поставить жучки на его телефон. Во всяком случае, за три минуты.

Я набрал номер.

Шона, прерывисто дыша, схватила трубку.

— Да!

— Поможешь мне?

— Ты хоть представляешь, что здесь творится?

— Думаю, на меня открыта большая охота.

Я все еще чувствовал странное спокойствие, видимо от собственной наглости.

— Бек, ты должен объявиться.

— Я никого не убивал.

— Я-то знаю. И все же пока ты скрываешься…

— Ты поможешь или нет? — перебил я.

— Говори, что делать.

— Время смерти уже установлено?

— Около полуночи. С натяжкой, однако рассчитали, что ты мог уйти из дому, как только я уехала.

— Прекрасно. Тогда сделай кое-что.

— Что именно?

— Во-первых, выведи Хлою на прогулку.

— Собаку?

— Да.

— Зачем?

— Просто потому, — объяснил я, — что ей надо погулять.

* * *

— Он звонит по телефону, мой человек не смог его подслушать, — объявил Эрик Ву в телефонную трубку.

— Бек что, срисовал твоего парня?

— Возможно.

— А вдруг он прямо сейчас отменяет встречу?

Эрик не ответил. Он внимательно наблюдал, как доктор Бек спрятал сотовый в карман и двинулся через парк.

— У нас проблема, — сказал Ву.

— Какая?

— Похоже, он вообще уходит.

На другом конце линии воцарилось молчание. Ву спокойно ждал.

— Мы уже его теряли, — рассуждал Гэндл.

Ву молча ждал.

— Мы не можем рисковать, Эрик, — решительно сказал Гэндл. — Хватай его. Хватай, выясняй все, что он знает, и кончай с этим.

Эрик кивнул, глядя в сторону фургона, и двинулся за Беком.

— Будет сделано.

* * *

Я миновал статую Гарибальди, обнажающего меч. Странно, у меня уже сложился план действий. Оставим Киллроя на потом, сейчас это не важно. А вот ПФ из ежедневника Элизабет — загадочный ПФ, оказавшийся Питером Флэннери, юристом, специализирующимся на случаях некачественной медицинской помощи, — дело другое. Пора навестить его контору и немножко с ним поболтать. Я не имел ни малейшего понятия, что именно собираюсь выяснить. Да и не важно: главное — делать хоть что-нибудь, а там посмотрим.