искры из глаз и зубы на полку, вместе с языком откушенным!..

— Без проблем, Мир, сделаем!

Вот так, за разговорами, друзья не заметили, как беспрепятственно подошли к Твердоземью. Никто их не встречал: тишь да гладь царили в Проклятой долине. Само селение оказалось довольно крупным и насчитывало десятка три обшарпанных, обветшалых лачуг, в которых, впрочем, совершенно явно кто-то жил в последнее время; серые отступники, очевидно, за неимением лучшего, заселились всей ватагой в заброшенные хибары.

— И всё-таки мы тут не одни… — хмыкнул Ратибор, уверенно заходя в деревушку. Первым, что он увидел, был необычный массивный алтарь из зелёного базальта, стоявший практически по центру Твердоземья. На нём возлежали чьи-то смутно знакомые останки, а рядом, спиной к трём гостям, маячила мрачная, облачённая в чёрный балахон сутулая фигура с густыми седыми локонами чуть ли не до пят. Уже хорошо известные путникам, но на этот раз еле слышные утробные завывания, издаваемые угрюмым магом, тут же прекратились, как только наши искатели приключений обозначились позади него. С тихим шелестом Мирослав достал оба клинка, Ратибор покрепче взялся за секиру, а Емельян нервно выхватил свой игрушечный стилет. Изготовившись к бою, друзья тихо, крадучись пошли к своей цели. Когда до зловещего капища оставалось шагов тридцать, в мёртвой тишине вдруг раздался новый и вместе с тем так отлично знакомый приятелям звук:

— А-а-апчхи!.. Растудыть мою тудыть… — Емельян снова не к месту звонко чихнул на всю округу, тут же тихо выругался и виновато взглянул на хмуро покосившихся на него богатырей. — Ой, простите покорно… Этот, как его, пушок тополиный в левую ноздрю забился да как защекочет, как защекочет там, собака!..

Друзья замерли, уставившись в спину тёмному волхву. Тот зашевелился и не спеша обернулся к трём товарищам; в руках у него малым вихрем соткался магический посох. Глаза колдуна недобро блеснули адским пламенем; беззубый рот расплылся в кровожадной улыбке.

— Мы точно тут не одни, ты прав! — успел между тем шепнуть Мирослав Ратибору. — Имею в виду, помимо этого седого чучела!..

— Я в курсе, друже… По избухам шкерятся, шакалы трусливые… — Ратибор согласно кивнул, после чего пророкотал прямо в физиономию злобно оскалившегося шамана: — Чего-то вроде ты, плюгавенький негораздок, как-то помоложе был при нашей последней встрече, нет? Постройнее уж точно! Надеюсь, это тебя так скрутило из-за меня? Помнится, я как раз причесал по хребту добренько одну тварь темноокую, сильно на твоё отражение в нужнике смахивающее… Питал я слабую надежду, не даст Перун соврать, что ты ещё не сдох, собака сутулая, дабы иметь возможность хлопнуть тебя ещё разок! А кто там лежит рядышком на камушке? Никак, телеса Лудогора загорают⁈ Ба-а-а, нашлись-таки… А мы гадали, куда подевались! На удобрения хотели его пустить, да сыскать не смогли… Но ещё не поздно, как говорится, под яблонькой прикопать эти седые космы!..

— Ратик, ежели ты хотел разозлить этого страшного кудесника пуще прежнего, то даю три волоска на своей маковке на отсечение, что тебе это прекрасно удалось… — боязливо пропищал Емельян, глядя на враз ставшую пунцовой от гнева физиономию некроманта. — Только ты же вроде без разговоров собирался ему сразу по темечку тюкнуть?..

— Угу, собирался, пока кое-кто, не будем показывать пальцем на эту конопатую рожицу, не апчихнул как нельзя «вовремя», выдав нас с потрохами, туды его растуды и снова туды! Но твоя правда, Емеля, похоже, я малость увлёкся… Зато как у него харя порозовела с натуги яростной, любо-дорого посмотреть! — Ратибор направился было напрямки к взбешённому колдуну, но тот, быстро взмахнув своим жутким жезлом, что-то сердито прокричал на древнем, забытом наречии, и из набалдашника посоха в приятелей стремительно полетели один за другим три зигзагообразных световых овала. Рыжебородый гигант могучим ударом секиры рассёк приближавшееся к нему магическое лассо, но это не помогло; лезвие топора прошло сквозь него как нож сквозь масло, не причинив вреда. И тут же волшебные путы стянули Ратибора невидимой нитью; молодой богатырь вдруг с ужасом осознал, что не может больше пошевелить и пальцем! Судя по тому, что за его спиной после испуганного вскрика княжьего племяша воцарилась гнетущая тишина, дела там обстояли не лучше; друзей явно постигла та же участь, что и его самого.

— У-у-уф… — колдуна тем временем стало знатно пошатывать. Облокотившись одной рукой на край алтаря, он, с трудом удержавшись на ногах, свирепо прошипел в сторону троих товарищей, превратившихся в истуканов, точно таких же, в каких много лет назад обернулись по злой воле Мельванеса и жители Твердоземья: — Говорун рыжий, ты хоть представляешь, сколько сил отнимает сотворение «оков ужаса», а⁈ Мне что, по-твоему, девать энергию мою магическую больше некуда, окромя как тебя, ротозея, усмирять⁈ — тут в правой ноге тёмного мага опять болезненно стрельнуло, да так, что он громко охнул, схватившись за бедро, и медленно опустился на землю, обозлённо повизгивая да поминая недобрым словом Благану: — Это очень, очень неприятно, старая мерзкая мымра! Найду, кожу с тебя живьём стяну, козявка дряблая! Но сначала я освежую твоего любимчика, этого рыжезадого мишутку, и принесу тебе на блюдечке его синие зыркули!..

— Властитель, с тобой всё хорошо⁈ — к чародею подлетел обеспокоенный Горибор, выскочивший из ближайшей избушки. За ним с радостными криками, улюлюканьем да гиканьем высыпали из соседних домишек таившиеся там до поры до времени по приказу Мельванеса остальные восемь десятков варгов; всё, что осталось от дружины серых изгнанников.

— Нормально… — некромант бережно достал из-за пазухи практически полный прозрачный флакончик с густой зеленоватой жидкостью, осторожно сделал из него два маленьких глоточка и, боясь пролить хоть каплю, так же бережно после закрыл его да убрал назад. — Зелья мощи нет у меня более готового, потому беречь надобно… Эх, когда местных тогда в болванчиков обращал, много лет назад, у меня запасец сей влаги живительной солидный имелся, а сейчас поиздержался я, экономить приходится… Ну ничего, совсем скоро пополнится добро моя котомка всем, чем нужно… — маг пакостно осклабился.

— А ты это так, повелитель, каждого могёшь спеленать? — сотник с любопытством рассматривал застывших троих путников, которых уже окружили его воины, довольно гогоча, корча им рожи и грязно глумясь. — В любой миг?

— Могу каждого, но вот в миг — не любой… — Мельванес ещё чуть посидел, дождавшись, когда его тело окончательно наполнилось силой, затем резко встал. «Слабость проявлять пред этими серыми собаками не следовало…» — скрипя