— Я должна была поделиться. — Джуд крепко держала камень и, хоть и понимала, что это глупо, казалось, черпала в нем отвагу. — Ты такой внимательный и терпеливый. Я вела себя непростительно. Выплеснула на тебя все свои неприятности. Просто не знаю, как тебя благодарить.

— Я не подсчитываю, кто кому должен.

— Я знаю. Ты не из таких. Ты самый добрый человек из всех, кого я знаю.

Он бы поморщился, если бы не боялся спугнуть ее.

— Добрый?

— Да, очень.

— Всепонимающий и терпеливый? Внимательный?

— Да, — чуть улыбнувшись, подтвердила Джуд.

— Может, как брат?

Джуд с трудом удержала на губах улыбку.

— Ну, я… хмм.

— И ты вот так бросаешься в объятия мужчины, которого считаешь братом?

— Я должна извиниться за то, что поставила тебя в неловкое положение.

— Разве я не говорил тебе, что ты слишком часто извиняешься? Просто ответь на мой вопрос.

— Я… вообще-то… я никогда не бросалась ни в чьи объятия, кроме твоих.

— Правда? Я польщен, хоть ты и была в тот момент очень сильно расстроена.

— Да, да, была. — Бриллиант в ее руке, казалось, налился свинцом. Радуясь, что нашла предлог, Джуд отвернулась, положила камень на каминную полку.

— А сейчас ты расстроена?

— Нет. Нет. Спасибо тебе. Я в порядке.

— Тогда давай попробуем снова. — Эйдан развернул ее лицом к себе и прижался губами к ее приоткрывшемуся рту. Джуд вздрогнула от неожиданности. — Ты и сейчас думаешь, что я добрый и терпеливый? — шепнул он.

— Сейчас я вообще не могу думать.

— Хорошо. — Если и есть на свете что-то более возбуждающее, чем женщина, ослепленная своей страстью, то он с этим еще не сталкивался. — Такой ты мне больше нравишься.

— Я думала, ты сердишься или…

— Ты снова думаешь. — Его губы подобрались к ее виску. — Пожалуйста, перестань думать.

— Ладно. Хорошо.

Ее согласие, произнесенное срывающимся голосом, переполнило чашу его терпения.

— Милая моя, позволь мне остаться с тобой сегодня! — Его губы вернулись к ее губам, и у нее закружилась голова. — Пусть это случится сегодня. Я больше не могу только грезить о тебе.

— Ты еще хочешь меня? — В ее голосе прозвучало такое ошеломленное удовлетворение, что он чуть не упал смиренно на колени. Похоже, она совершенно не сознавала своей привлекательности.

— Я безумно хочу тебя! Не прогоняй меня.

Сердце привело ее сюда, к нему. Оставалось и дальше следовать за сердцем.

— Не уходи. — Джуд погрузила пальцы в его волосы, ответила на его поцелуй с несвойственной ей страстью. — Не уходи!

Он мог опустить ее на пол и овладеть ею прямо перед камином. Они не были наивными, их влекло друг к другу, но он помнил свое обещание, а потому подхватил ее на руки. И, когда увидел счастливое изумление в ее глазах, понял, что не ошибся.

— Я говорил тебе, что в первый раз не буду спешить. Я человек слова.

Никто никогда не носил ее на руках. Это было волшебно! Воплощение потаенных фантазий. Она ничего не слышала, кроме биения своего сердца, ничего не видела и была благодарна сгустившейся тьме. В темноте было легче преодолеть смущение.

Эйдан внес ее в спальню, опустил на кровать, и что-то случилось с темнотой. Джуд распахнула глаза и зажмурилась. Оказывается, он включил лампу на тумбочке.

— Красавица Джуд, — прошептал он с улыбкой. — Посиди минутку, я разожгу камин.

Камин… Она сцепила сложенные на коленях руки и попыталась успокоиться, обуздать разгоревшиеся желания. Он разожжет огонь, и в комнате станет тепло и уютно. И романтично. Он хочет романтики. О боже, почему она молчит, как тупица? Как жаль, что у нее нет красивого пеньюара или роскошного белья. Она бы переоделась и поразила его.

Джуд молча смотрела на разгорающийся огонь, смотрела, как Эйдан зажигает свечи.

— Я собирался зайти к тебе сегодня и пригласить на ужин.

Наконец-то у нее прорезался голос:

— Правда?

Ужин придется отложить. — Эйдан не сводил с нее глаз, видел, как она нервничает, и это доставляло ему удовольствие. Он погасил лампу, комната наполнилась колеблющимся светом и тенями.

— Я не очень голодна.

— Я постараюсь это исправить. — Он рассмеялся и совершенно обезоружил ее, опустившись на колени и принявшись развязывать шнурки на ее ботиночках. — Я голодаю по тебе с того момента, как ты вошла в паб.

Джуд с трудом сглотнула застрявший в горле комок. На большее у нее не было сил. Эйдан легко провел пальцем по ее босой стопе, и она чуть не задохнулась.

— У тебя такие красивые ноги. — Он губами коснулся каждого ее пальца. Она судорожно вздохнула и вцепилась в простыню. — Но признаюсь, что, увидев утром твои плечи, влажные и розовые, ни о чем другом я думать не мог.

— Мои… о… — Эйдан переключился на ее вторую ногу, и туман в ее голове немного рассеялся. — Что?

— Твои плечи. Я с ума по ним схожу. Такие изящные и сильные. — Он расстегнул пуговицы на взятой у него рубашке, но не снял ее, продлевая их общую пытку, только чуть спустил с плеч, провел по ним языком, как мечтал. — О боже! — Он неторопливо целовал ее плечи, шею, как будто хотел распробовать и насладиться ее вкусом, и сладкие ощущения пронизывали ее, распускаясь в ее теле цветами.

Эйдан провел губами по ее губам, услышал ее тихий стон и снова стал целовать ее плечи и шею.

Джуд прижималась к нему, ее руки скользили по его спине, голова безвольно упала на его плечо. Он обещал неторопливые ласки, он сдержал свое слово. В колеблющемся свете свечей, под тихую дробь дождя легкие поцелуи становились все более страстными. Ее тело словно оживало под его прикосновениями. Она наслаждалась его пьянящим мужским запахом, его вкусом. Когда Эйдан сдернул свою рубашку, она едва не застонала от удовольствия.

Ее сердце билось у самого его сердца. Ее руки медленно гладили его спину, завораживая и сводя с ума. Ее губы были такими мягкими, такими податливыми. Когда он расстегнул и сдернул ее брюки, она задрожала от волнения и предвкушения, и его кровь забурлила в жилах с новой силой. Гэльские ласковые слова кружились в его голове, срывались с языка, он целовал ее лицо, ее шею и снова ее волшебные плечи, пока ее дрожь не переросла в содрогания.

Он обещал ей не торопиться, но тогда он и не подозревал ни о чем подобном. Никогда в его душе не взрывалось такое неукротимое желание, какое он испытывал в этот момент. Он приказал себе поумерить пыл, чтобы не напугать ее, прижался губами к изгибу ее шеи и застыл, выжидая, когда страсть перестанет скалить зубы и раздирать его своими когтями.