Джуд вошла в спальню. В отличие от гостиной здесь царил абсолютный порядок, а из мебели было лишь самое необходимое: узкая кровать под темно-синим покрывалом, высокий комод, старый, ободранный по углам, выцветший ковер на потемневшем от времени деревянном полу. Жаль, что нет времени да и права удовлетворить любопытство. Она быстро прошла к маленькому шкафу, нашла рубашку, серую, как ее настроение, и, переодеваясь, рассматривала стены. Вот здесь Эйдан дал волю своей романтической натуре.

Постеры и фотографии. Улицы Парижа и Лондона, Нью-Йорка и Флоренции, бушующий океан и цветущие острова. Высокие горы, тихие долины, таинственные пустыни. И, разумеется, крутые утесы и волнистые холмы родной страны. Все это было прикоплено вплотную и сливалось в роскошные экзотические обои.

Какие из этих мест Эйдан видел своими глазами? Может, все? Или в какие-то только собирается? Джуд глубоко вздохнула, словно жалуясь на судьбу, подняла с пола свой мокрый свитер и вернулась в гостиную.

Метавшийся по комнате Эйдан остановился, увидев ее. Она совсем утонула в его рубашке и казалась маленькой и несчастной, и вряд ли сейчас могла справиться с бушующими в нем чувствами. Поэтому он молча забрал у нее свитер, отнес в ванную комнату, чтобы развесить и подсушить. Вернулся.

— Садись, Джуд.

— Ты имеешь полное право сердиться на меня. Я так нагло ворвалась в паб, так безобразно себя вела. Я не знаю, как объяснить…

— Пожалуйста, помолчи минутку, — резко оборвал он.

Джуд поморщилась, и он, мысленно оправдываясь тем, что не каменный, развернулся и отправился обратно на кухню.

Она была замужем! Ни о чем другом он думать не мог. И не удосужилась об этом даже упомянуть!

Он-то считал ее неопытной, а она, оказывается, была замужем, развелась и, похоже, до сих пор тоскует по-своему бывшему.

Тоскует по какому-то чикагскому пижону, который не пожелал сдержать свои клятвы и сберечь то, чего так жаждет он, Эйдан Галлахер.

Разве этого мало, чтобы сойти с ума?

Он разлил крепкий черный чай по кружкам, в свою щедро плеснул виски и вернулся в гостиную.

Джуд так и не села, стояла там, где он ее оставил. Руки сцеплены, влажные волосы скрутились в упругие кудри, глаза потухли.

— Я спущусь в зал и извинюсь перед твоими посетителями.

— За что?

— За то, что устроила сцену.

Эйдан поставил кружки на столик и удивленно посмотрел на нее.

— Не о чем переживать. Если раз в неделю у Галлахеров никто не устроил сцену, мы начинаем гадать, почему. Присядь уже наконец, черт побери, и перестань смотреть на меня так, будто я собираюсь тебя выпороть.

Джуд подчинилась, взяла свой чай, чуть-чуть отпила, обожгла язык и отставила кружку. Эйдан сел напротив нее, взял в руки свою кружку.

— Почему ты не говорила мне, что была замужем?

— Как-то не подумала, что об этом надо рассказывать. Да и случая не было.

— Не подумала? — Он с размаху стукнул кружкой о столешницу. — Это так мало для тебя значило?

— Это очень много для меня значило, — сказала она с таким достоинством, что он напрягся. — Гораздо меньше это значило для мужчины, за которым я была замужем. Я пыталась научиться жить с этим.

Поскольку Эйдан молчал, она снова схватилась за кружку, чтобы хоть чем-то занять руки.

— Мы были знакомы несколько лет. Он преподавал в университете, где я училась. Казалось, что у нас много общего. Он очень нравился моим родителям. Он сделал мне предложение, и я сказала «да».

— Ты любила его?

— Я думала, что любила, так что получается одно и то же.

«Нет, далеко не одно и то же», — мысленно возразил ей Эйдан, но вслух это не сказал.

— И что было дальше?

— Мы… нет, он все распланировал. Уильям любит планировать, учитывать все мелочи, возможные осложнения и их последствия. Мы купили дом, поскольку в доме удобнее устраивать званые вечера, а Уильям честолюбив и нацелен на блестящую карьеру. У нас была скромная, но изысканная и достойная свадьба. Тщательно подбиралось все: поставщики еды, флористы, фотографы, гости.

Джуд со вздохом подумала, что язык все равно горит, и отпила еще чаю.

— Через семь месяцев после свадьбы он пришел домой и сказал, что не удовлетворен. Именно так.

Джуд, я не удовлетворен нашим браком. Кажется, я сказала: «О, прости».

Она закрыла глаза, выжидая, пока унижение уляжется внутри ее, соединившись с виски.

— Противно сознавать, что я сразу же попросила прощения. Уильям принял мои слова снисходительно, как будто ждал их. Нет, — поправила она себя, взглянув на Эйдана. — Потому что ждал их.

И ей до сих пор горько вспоминать об этом, понял Эйдан.

— Так сделай выводы и не извиняйся так часто.

— Может, ты прав. Потом он сказал, что поскольку уважает меня и хочет быть абсолютно честным, то должен признаться, что полюбил другую.

«Помоложе, — мысленно добавила она. — Покрасивее. Поумнее».

— Он, мол, не хочет втягивать ее в грязную любовную интрижку, поэтому просит меня немедленно подать на развод. Затем мы продадим дом, поделим общее имущество. И, так как он инициатор развода, я могу первой выбрать, что оставить себе.

Эйдан не сводил глаз с ее лица. Она уже полностью владела собой. Глаза спокойные, руки расслаблены. Пожалуй, слишком невозмутимая. Ему она больше нравилась страстной… настоящей.

— И что ты предприняла?

— Ничего. Он получил развод, снова женился, и мы пошли каждый своей дорогой.

— Он обидел тебя.

— Уильям назвал бы это нежелательным, но неизбежным следствием случившегося.

— Твой Уильям ослиная задница.

Джуд усмехнулась.

— Возможно. Но в его поступке было больше здравого смысла, чем в унылом браке.

— Ты была несчастлива в браке?

— Нет. Но, наверное, и счастлива не была. — Голова болела, навалилась усталость. Джуд хотелось свернуться в комочек и уснуть. — Не думаю, что я способна на сильные чувства.

Эйдан тоже был опустошен. И не верил, что перед ним та самая женщина, что несколько минут назад с вожделением набросилась на него, а потом горько рыдала на его плече.

— Значит, ты спокойная и невозмутимая, Джуд Фрэнсис?

— Да, — прошептала она. — Благоразумная Джуд.

— И что же привело к сегодняшнему взрыву?

— Глупость.

— Разве что-то важное может быть глупостью?

— Потому что не должно быть важным. Не должно что-то значить. — Джуд вскинула голову, и блеск в ее глазах воодушевил его. — Мы в разводе, так? Мы в разводе больше двух лет. Так почему мне небезразлична его поездка в Вест-Индию?