Процесс ликвидации русской революции затянулся. Чтобы проделать весь путь «углубления» революционных дерзаний и достижений, стране потребовалось всего лишь восемь месяцев. Но ей двух лет оказывается недостаточным, чтобы изжить и преодолеть достигнутые глубины. Однако эти годы не прошли бесплодно. Их тяжкий, но богатый опыт запечатлелся глубоко в национальной жизни и в национальном сознании. Революция окончательно выявила себя, революция внутренне самоопределилась в своих завершенных очертаниях, но, с другой стороны, достаточно четко определились исторические силы, призванные реально ей противостоять, ее сменить.

В первые месяцы большевизма еще не были вполне обличены и развенчаны иллюзии революционной весны. Мечтали сокрушить железную фигуру Ленина легковесным дуновением черновского социализма и анемичным призраком Учредилки. Действовали методом коалиций, компромиссов, коллективов, совещаний. Продолжали, заикаясь и картавя, твердить азы идеологии, последнее слово которой отчетливо и твердо произнес Совет народных комиссаров. Словно революция упорно не хотела признать себя созревшей и тоге мужа предпочитала детскую рубашку.

Но все-таки она созрела – таков закон природы, таков закон истории. 5-е января – детская рубашка решительно трещит по швам. И вот, когда страна окончательно упала в революционную бездну, когда расцветшая революция продиктовала народу свою суровую программу во всей ее ясности и полноте – началось отрезвление. Нация пришла в себя и содрогнулась. Первой ужаснулась интеллигенция, потом вскоре, увидев практическое осуществление революционной программы, всколыхнулся и «народ». Сам собой возник и сложился тот знаменитый «пересмотр идеологии», который в настоящее время приводит к осознанию не только положительных ценностей, освящающих реальную борьбу против углубленной до дна революции, но и необходимых внешних средств этой борьбы.

Вместо интернационала – нация. Вместо класса – родина. Вместо коммунистической общины – правовое государство на основе национальной демократии. Вместо мертвой и принудительной религии механизма – живая жизнь в духе, в свободе. Вместо всеобщего принципиального уравнения – иерархия ценностей. Вместо пролеткульта – культура. Вместо бесшабашного политического футуризма – чувство преемственности, традиции, сознание связи с прошлым, с настоящим. В таком направлении совершался пересмотр идеологии. Будучи очень сложен в своих истоках и в своих подробностях, он ясен и прост по своему основному устремлению. Он возвращает русскому народу Россию. В этом его жизненность, в этом его смысл. Россия, Родина – вот реальное содержание нашей борьбы с революцией. Мы боремся с ней потому, что она посягнула на Россию. Мы отвергаем ее прежде всего потому, что она стала принципиально антинациональной.

Наша борьба – целая программа, сложная и плодотворная, как сложна и плодотворна национальная идея, ее одушевляющая. Конечно, тут не только отрицание большевиков. Нет – вся восходящая «кривая» русской революции шла по наклонной плоскости к интернационалу. Разве Керенский и его бабушка – воплощения революционного детства – не лепетали, что революция первее Родины? Разве не пожимал руку германского пролетариата ранний совдеп товарища Чхеидзе?

Со всем этим необходимо покончить. Иначе борьба против большевиков неизбежно окажется внутренне не мотивированной и исторически обреченной на неудачу. Подлинно поразить большевизм можно лишь с другого берега. Движение с юга и востока России нами и воспринимается как движение, противоположное самому духу большевизма, абсолютно чуждое всей той линии русской революции, завершением которой явилась советская власть. Мы его воспринимаем как движение национально-демократическое по преимуществу.

В настоящее время гражданской войны оно может и должно быть облечено лишь в форму единоличной диктатуры. Поэтому 18 ноября 1918 года – есть для нас дата, знаменующая собой окончательное крушение – в государственном масштабе – последних обрывков пагубной идеологии керенщины и переход к единственно действенной в настоящее время форме государственного строя. Для нас несомненно, что малейшее ослабление власти диктатора в настоящий момент было бы неизбежным шагом назад. На власть диктатора мы смотрим как на власть не только освобождающую страну, но и организующую, устраивающую ее. Это – власть творческая, созидающая по существу. После освобождения страны от плена революции диктатор должен создать такие условия жизни, при которых стала бы реально возможна всенародная работа по выработке основ нормального государственного устройства России – созыв Учредительного Собрания.

Мы фатально возрождаемся. Сама история властно вызывает нас из хаоса к новому величию. В настоящее время нам уже не страшно и не стыдно за родину. Ее болезнь проходит, и выясняется, что эта болезнь способна лишь укрепить ее организм. Русское дело приобретает вновь мощную опору исторической оправданности и необходимости. Силою вещей Великая Россия оживет и уже оживает. На фоне усталого и расколотого мира народов, к величайшему недовольству многих из них, с неудержимо возрастающей импозантностью уже вновь вырисовывается «русский фактор». В эти тяжкие дни гражданского междоусобия мы проникаемся крепкой уверенностью в жизненности нашего национального дела. Мы знаем, что оно восторжествует.

Русское дело. Омск. № 1. 5 октября 1919 г.

Речь Председателя Государственного Экономического Совещания Г. К. Гинса на торжественном открытии его заседаний в Омске 19 июня 1919 г.

Ваше Высокопревосходительство и господа члены Государственного Экономического Совещания. Высокой честью почитаю я быть председателем первого при Российском Правительстве общественного учреждения, призванного к содействию власти в разрешении вопросов общегосударственного значения. Открытие работ Государственного Совещания совпадает с годовщиною образования в Омске ядра центральной власти, отделов Западносибирского комиссариата, которые преобразовались затем в министерства, сначала Сибирского, а впоследствии Всероссийского Правительства. Это был исторический момент, когда смелость и самопожертвование подали одна другой руку и творили чудеса. Правительство не располагало тогда армией, оно имело только добровольцев. Не было власти и порядка на местах. Земские самоуправления разогнаны большевиками, казна была ими ограблена. Слишком много пришлось бы перечислять, чего не было тогда у власти, но если это трудно, то зато легко сказать, чем она обладала.

У нее было то, что объединяло власть, армию и население, – общее желание освободить Россию от позорного ига. Это общее желание вместе с сознанием правительства, что на его стороне правда, создало уверенность в успехе и помогло выйти из тяжелых затруднений.

Достигнутые успехи несомненны. Мы обладаем сейчас армией, покрывшей себя боевой славой. С неослабным вниманием будет относиться Государственное Экономическое Совещание к вопросам снабжения и продовольствия армии, вопросам обеспечения семей призванных. Армия – наше спасение, наша гордость. Я призываю вас приветствовать армию в лице ее Верховного Вождя. Говоря об армии, мы не можем не обратиться в сторону наших союзников. Верные своим обязательствам, благодарные России за великие заслуги, оказанные ею в великой войне, они при первой возможности свою помощь нам оказали и оказывают правительству существенную поддержку в деле снабжения армии. Я выражу, несомненно, общее настроение Совещания, если скажу представителям иностранных держав сердечное русское спасибо. Существование армии – показатель порядка. Пережитый год многому научил, многое улучшил. Мы обладаем сейчас аппаратом центральной и местной власти. Начал улучшаться транспорт, начата подготовка к упорядочению народного хозяйства. После года войны мы переживаем момент величайшего напряжения сил. Победы нужно добиться двойной – над большевизмом и хозяйственной разрухой. Победить то и другое возможно лишь при условии, что правительство будет действовать в атмосфере общего сочувствия и единодушного порыва. Больше чем когда-либо необходимо объединение всех сил власти и общества. Силы эти должны быть сосредоточены, прежде всего, на стороне хозяйственной.