В хранилище вела лестница из пяти ступеней вниз. За дверью многоярусные стеллажи, заваленные контейнерами, коробками и ящиками всевозможных размеров. Высоко под потолком светили ряды ламп дневного света. Я пошла по узкому коридору, заглядывая в поперечные проходы. Впереди слышался какой-то шорох, бормотание. В конце коридора в одном из проходов я увидела хранителя, сгорбившегося над металлическим ящиком.

Он сидел ко мне спиной, совершенно поглощенный процессом перебирания мятых исписанных листов бумаги. Мне стало интересно, что он там делает. Неслышно я двинулась к нему, но Роберт Карлович, несмотря на все старания, почувствовал мое приближение и обернулся с искаженным от ужаса лицом.

— Извините, что напугала. Здравствуйте, Роберт Карлович, — сказала я, нацепив дежурную улыбку.

— Черт знает что! — воскликнул хранитель, краснея, отвернулся и стал торопливо пихать все бумаги обратно.

— Я вам кое-что принесла, — сделала я попытку исправить положение.

— Почему вы вообще здесь, — раздраженно проворчал он, отгораживаясь от меня спиной. Его голос звучал немного приглушенно и отражался эхом где-то вверху, под потолками. — Посторонним в хранилище вход строжайше запрещен. На двери даже табличка специальная имеется. Вы что, читать не умеете?

Меня покоробило от слов хранителя, но железная выдержка не позволила выйти чувствам наружу. Голос продолжал звучать ровно и спокойно.

— Я, между прочим, принесла вам ценнейшую икону двенадцатого века, которую хотели похитить преступники. Вам что, вообще неинтересно?

— Что за икона? — оглянулся на меня хранитель, запихивая ящик обратно на полку.

— Владимирской Богоматери, письма святого Алимпия, — ответила я, с удовольствием наблюдая, как расширяются глаза хранителя.

— Это она? — кивнул он на икону в моих руках.

Я разрезала бечевку, сняла покровы и предъявила творение пред очи Роберта Карловича.

— Еще одна копия, — пробормотал он недоверчиво. Сложив руки за спиной, подошел ближе, переваливаясь, как ворона, наклонился, рассматривая икону, склонил голову набок, прищурился, поправил рукой очки, затем поднял взгляд на меня: — Где вы это взяли?

— У преступников, они хотели толкнуть ее в Финляндию, а оттуда она, конечно же, ушла бы за океан, — проговорила я, держа икону перед собой. — Роберт Карлович, у меня к вам есть одно предложение. Я даю вам эту икону, а вы пускаете слух, что заменили икону на подлинник.

— Не понимаю, — нахмурился Роберт Карлович.

— Это чтобы поймать преступника, — объяснила я. — В милиции подозревают, что похититель — один из работников музея. Узнав, он попытается подменить копию. Мы его выпустим и будем следить через передатчик, установленный в ней. Потом вызываем милицию, и его возьмут с поличным.

— Гениальный план, — похвалил меня хранитель. — Только где гарантия, что это настоящая икона, а не очередная подделка?

— На моих глазах эту икону хотели продать больше чем за миллион долларов. Люди, готовые выложить такие деньги, конечно же, разбираются, за что платят.

— Уж не скажите, — самодовольно улыбаясь в усы, промурлыкал хранитель, потом вдруг замолчал, почесал лоб и изрек: — Вы меня убедили. Я приму участие в вашей авантюре. Мы сделаем это.

Я посмотрела на свой сотовый и пробормотала:

— Вот беда. Батарея села. Вы не одолжите свой мобильник на минуту. Мне надо сделать один важный звонок.

Хранитель схватился за карман пиджака, но потом, теряя улыбку, опустил руку:

— Я его дома забыл. Вот незадача.

— Да, бывает, — кивнула я и протянула ему икону. — Возьмите, припрячьте куда-нибудь пока.

Хранитель взялся за икону, и моим глазам открылось отсутствие трех пальцев на правой руке — мизинца, безымянного и среднего. По памяти точно бичом стегнула мысль: «Совсем недавно я уже слышала о подобном ранении или читала».

Перехватив мой взгляд, Роберт Карлович сказал, что потерял пальцы при несчастном случае. Вроде как баловался со своими приятелями, для хохмы они сделал взрывчатку, сунули ему в руки и бежать, а запал был короткий, и выбросить он не успел…

И тут я все поняла. Рябчик никогда, даже в детстве, не сдавал подельников.

— И сколько вам тогда заплатили за взрыв видеосалона? — спросила я спокойным тоном. — Вы ведь все придумали. Рябов вас прикрыл и даже пошел на зону. Вы были мозговым центром, а он исполнителем.

— С чего это вы взяли? — пролепетал серый от страха хранитель. — Он меня заставил под угрозой смерти.

— Сотовый, пожалуйста, сюда, — потребовала я голосом, не терпящим возражений.

— Ладно, сейчас. — Однако вместо сотового в его руках появился электрошок. Рванувшись, Роберт Карлович совершил молниеносный выпад. Толстая синяя искра промелькнула у меня мимо носа. Я уклонилась, перехватила руку хранителя и вывернула ее за спину. Затем отняла электрошок. Один тычок шокера, и хранитель, содрогаясь, рухнул на пол. Под пиджаком на ремне я нашла сотовый и проверила номер. Точно тот, на который звонили от целительницы. Цепь замкнулась.

Я посмотрела вокруг, нашла подходящий контейнер — древний, грубо высеченный из дуба сундук, который покрывал заметный слой пыли. Он стоял у самой стены, закрытый на здоровенный висячий замок. Для моих отмычек он был слишком велик. Воспользовавшись ножом, я вскрыла этот пережиток темных времен и заглянула внутрь — пусто. Отличная тара. Поднатужилась и втащила туда связанного, точно кокон, хранителя. Укладываясь, он ударился головой и со стоном открыл глаза.

— Тс-с! — показала я ему молчать, прижав к губам палец.

Однако Роберт Карлович не внял просьбе, замычал, попробовал выползти из сундука. Я запихала его обратно, закрыла крышку, а затем села сверху. Выждав, когда кончится воздух, открыла и поинтересовалась: будет ли он вести себя тихо. Хранитель через силу кивнул, закатывая глаза и теряя сознание.

— Не спать! — я потормошила его за плечо. — Слушай сюда, дурик. Меня нанял один большой человек. Он хочет, чтоб я разобралась в этом деле. Теперь одно из двух: либо ты мне все рассказываешь, либо я тебя закрываю в этом сундуке и ухожу. Он довольно пыльный, так что не думаю, что тебя в скором времени обнаружат. Воздух здесь сухой, сундук из дуба, так что ты, возможно, даже превратишься в мумию. Представляешь, лет через десять открывают сундук, а там твой засохший трупик. Сразу сенсация. Кинутся по каталогам искать, что за мумия. Для прикола я даже наряжу тебя в какое-нибудь старинное женское платье. Люблю, знаешь, веселые розыгрыши, шутки-прибаутки.

Глаза хранителя наполнились нечеловеческой печалью, по щекам покатились слезы.

— Ну, что ты расплакался, дурачок? — сказала я, нежно улыбаясь. — С моей помощью ты станешь знаменитым после смерти. Вот клянусь, о тебе напишут во всех газетах, а мумию по стране будут возить, выставлять в музеях.