— Эй, чего тупишь, — нахмурился профессионал. — Я не говорил мочить. Высадите из машины и уезжайте.

— А-а-а, нет проблем, так даже меньше мороки. — Амбал грубо пихнул меня в лапы своим дружкам. Две пары сильных рук схватили меня за плечи. Амбал нажал на кнопку вызова лифта.

Однако уезжать я никуда не собиралась. Пока ездишь — Рябчик сделает свои дела и смоется.

— Обыщите ее на всякий случай, — посоветовал Андрон, убирая в кобуру под пиджаком свой пистолет. — Не удивлюсь, если у нее под кофтой пушка.

— Бабань, — повернулся ко мне Гоша с недовольной миной. — Сдаем, короче, колющее, режущее. Показывай, что в сумке.

Дверцы лифта открылись, и я начала действовать. Провела Уширо-Гери — удар ногой назад, вырубив стоявшего справа охранника, тут же, возвращая левую ногу, штампующий удар каблуком ботинка в подъем стопы охранника слева, удар ребром ладони по сонной артерии, и до того, как они оба упали, пихнула их по очереди в кабину лифта ударами в спину. Гоша с удивлением моргнул, соображая, что же произошло. Под звук закрывающихся дверей лифта я атаковала его серией ударов по болевым точкам. Затем давящий захват за шею, а следом метнула лезвие в Андрона.

Тот, стреляя, отшатнулся к мусоропроводу. Мое лезвие прошло мимо. Я прикрылась от пуль массивной тушей Гоши, выхватила из сумки дымовую гранату, зажала под мышкой и, выдернув терочный запал, швырнула на лестницу. Андрон, высунув из-за угла шахты лифта пистолет, открыл беспорядочную стрельбу по площадке. Звук выстрелов напоминал треск ломаемых карандашей. Пули свистели рядом.

Пространство вокруг заволокло дымом. Бросив Гошу, я метнулась к двери в квартиру, открыла последний замок и ввалилась внутрь с револьвером наготове. Благодаря хорошей звукоизоляции, хозяева квартиры не слышали разборки на лестнице. Они оживленно спорили в гостиной о цене иконы. Илюмжинов, организовавший встречу с арт-дилером из Финляндии, требовал солидный процент от стоимости иконы. Рябчик возмущенно орал, что антиквар хочет его кинуть.

На цыпочках я подкралась к дверям в гостиную и приготовилась резко ворваться, однако в дверь настойчиво позвонили и одновременно с этим в гостиной у Илюмжинова сработал телефон.

— Да, слушаю, — рявкнул антиквар и воскликнул высоким голосом: — Что-о-о!

Свет в стеклянных матовых вставках дверей гостиной загородила темная тень. Я приготовилась. Ручка повернулась, и в распахнувшихся дверях возник телохранитель арт-дилера. Несмотря на почтенный возраст, он быстро сориентировался, отразил мой удар и перешел в контрнаступление, делая попытки выхватить свой пистолет и не дать выстрелить мне. Раз за разом я выворачивалась из его захватов, уклонялась от ударов, но сама не могла провести ни одной стоящей контратаки. Он не давал мне пространства и на удивление был нечувствителен к ударам в пах, солнечное сплетение и горло.

«Уж не робот ли он», — мелькнуло у меня в голове.

В коридор, где происходил наш поединок, выскочил Рябчик. В руках он сжимал «ТТ», но стрелять не решался. В дверь звонили не переставая, и Илюмжинов крикнул Рябчику из гостиной со злостью:

— Открой дверь, дубина. Там мои ребята, они вмиг ее успокоят.

Рябчик не шевельнулся. Он неотрывно смотрел на меня. Телохранитель арт-дилера выхватил все-таки пистолет и пальнул в меня дважды. Мне едва удалось уклониться. Вторая пуля чиркнула по уху. Я, исхитрившись, блокировала руку с пистолетом — отвела ее вверх.

— Дверь! — заревел Илюмжинов, однако сам в коридор не высунулся.

— Пошел ты, — огрызнулся Рябчик, хромая, рванулся в гостиную и схватил икону. Возникла какая-то возня, прозвучал выстрел. Истошно вскрикнула женщина-арт-дилер. Ее телохранитель дернулся, и я поймала его на выходе из гостиной. Провела удар рукой по предплечью, высвободила револьвер. Выстрел срезанировал в ограниченном пространстве подобно грому стомиллиметрового орудия. Моего противника отбросило с простреленным коленом на пол. Для верности я прострелила ему вторую ногу. В коридор выскочил Рябчик с иконой и с ходу стал палить в меня из пистолета. Я отшатнулась в нишу между кухней и ванной комнатой. Пули бандита выщербили весь угол, рикошетя по всем направлениям. Три прошили дверь в ванную, изуродовав покрытие под красный мрамор. Еще одна расколола декоративную полуколонну. Потом раздался сухой щелчок — кончились патроны. Выкатившись из укрытия, я выстрелила, но Рябчик успел скрыться за дверью в спальню. Раненный мной телохранитель тянулся за пистолетом.

— Лежать или пристрелю, — рявкнула я и пробежала мимо, подхватив с пола оружие.

Одним взглядом я зафиксировала картину в гостиной: Илюмжинов с пулей в животе валяется на полу. Женщина-арт-дилер забилась в угол у дивана. Лицо закрыто ладонями. На ломаном русском она беспрестанно повторяет: «Типломатичск неприкоснофенност». Иностранка, одним словом, не нюхала нашей жизни.

С пистолетом и револьвером я распахнула ногой дверь в спальню и тут же метнулась от роя пуль в сторону. Выстрелила в ответ из двух стволов, целясь в спинку кровати из красного дерева, за которой скрылся Рябчик. Одна из пуль задела аквариум. Огромное стекло разлетелось, и моего противника накрыла мощная волна, наполненная рыбками, улитками, водорослями. Израненного осколками Рябчика с иконой в руках вынесло на середину комнаты. Я нажала на курок, но выстрелить не получилось — кончились патроны. Не беда. Отбросив пистолет, я вытянула из пояса метательное лезвие и швырнула Рябчику в ногу. Не задумываясь, он прикрылся иконой, показав отменную реакцию. Я не остановилась, швырнула второе лезвие ему в плечо. Рябчик успел закрыться, и от этого теперь два лезвия торчали в иконе. Что же делать? Эдак я икону изуродую совсем. Мой взгляд метнулся на залитый водой пол, потом на ночник. Решение пришло мгновенно.

Рябчик выстрелил в меня. Я прыгнула на постель, срывая на ходу со стены ночник, включила его, перекатилась, избегая очередной пули, и, разбив ночник о спинку кровати, швырнула прибор на пол. Последовал электрический разряд по воде. Рябчик, вскрикнув, дернулся, и тут же отключился свет во всем подъезде. Пробки не вынесли короткого замыкания. В темноте послышался звук падающего тела и всплеск воды. На ощупь я выдернула вилку ночника из розетки, ступила на пол и нашла поверженного противника. Рябчик лежал на спине, раскинув в стороны руки. Икона прикрывала верхнюю часть его тела. Что теперь с ней произошло после купания? Бережно подняв икону, я переложила ее на кровать. Проверила пульс на шейной артерии Рябчика. Сердце не билось. От сознания, что убила человека, на душе стало скверно. Но, может, еще не поздно ему помочь? Ударив несколько раз по грудине бандита, чтобы запустилось сердце, я энергично приступила к реанимационным действиям. Искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. На ноге у меня был укреплен нож в ножнах, и я подумала, что, если не поможет, перейду к прямому массажу, вскрыв грудную клетку. Правда, если он и потом не выживет, подобное будет квалифицироваться как убийство с особой жестокостью.

Проверила пульс — слабый, но есть. Раздались шаги в коридоре. Я напряглась, прислушиваясь. Кто-то открыл входную дверь, и в квартиру вошли несколько человек.