Мой утеночек, завернутый в шелк Многоглазов, ставший едой их выводку…

Ветки хлестали меня, но я этого даже не замечал. Медведи, волки и коты убегали от нас, потому что мы не сбавляли скорость при виде их, а это означало, что нас следует бояться.

Луна села. Небо стало фиолетово-оранжевым – и мы выбежали из леса на равнину.

Чарли и Питер оказались прямо перед нами. Питер что-то шептал в сложенную лодочкой руку, и пальчики Чарли лежали поверх нее.

А потом Чарли увидел нас, потных и возбужденных – и его лицо просияло.

– Джейми! Джейми! Питер учит меня летать!

– Нет! – крикнул я, но добежать не успел.

Ухмыльнувшись мне, Питер поднялся с ним вдвоем в воздух, очень высоко – и потащил Чарли над желтой травой. Чарли восторженно смеялся – и Питер засмеялся тоже. Засмеялся, потому что победил. Тяжело дыша, я в отчаянии смотрел, как они летят к центру прерии.

Я не смогу опередить летящего Питера. Он оттащит Чарли к гнезду Многоглазов и сбросит его туда – и это станет концом моему доверчивому утеночку.

Нет. Я же могу что-то сделать! Я не стану просто смотреть, как это происходит. Я не дам Питеру победить.

Я раздраженно сбросил заплечный мешок. Все мое оружие, все мои планы – они бесполезны против мальчишки, который умеет летать.

Из мешка выкатились огненные камни. Мои волосы взъерошил ветер. Ветер был с юга, почти прямо с юга.

– Сжечь их, – сказал я, хватая камни. – Выжечь их всех.

Сэлли тут же меня поняла. Она всегда совершенно точно знала, о чем я думаю. Она бросилась подбирать палки, из которых можно будет сделать факелы.

Если мы подожжем прерию, Многоглазам останется один путь, в море, и то если они выживут в огне. Ветер поможет отправить пламя туда, куда мне нужно: в сторону гнезда, прочь от леса.

Питер, конечно, может попытаться бросить Чарли посреди прерии в надежде, что мальчишка поджарится до смерти. Именно поэтому я буду бежать впереди огня.

Кивок с Грачом выскочили из леса как раз в тот момент, когда я поджег первый факел.

– Хорошо, так-то лучше, – сказал я, увидев их. – Кивок, бери факел и иди на запад. Подожги травы прерии на той стороне до самого моря.

Я прислонил конец факела к другой палке, и когда она загорелась, вручил ее Грачу.

– Делай то же с восточной стороны, до самых гор.

Они даже не стали спрашивать, зачем. Просто взяли факелы и побежали, поджигая по пути траву.

Я вытащил из кармана кусок материи, чтобы обвязать лицо. Сэл отняла ее у меня и разорвала, чтобы сделать то же.

– Я позади не останусь, – заявила она. – И не проси. У Питера это вышло из-за меня.

Некогда было спорить, некогда было обсуждать, что ей следовало делать или кто виноват. Может, Сэл, что заснула, когда ей следовало дежурить. Может я, что недооценил Питера.

А может Питер, потому что он чудовище.

Мы побежали, поджигая все на пути.

Вскоре дым уже клубился вокруг нас, а пламя тянулось за нашими пятками, пытаясь поймать нас, бросить на землю, сожрать заживо. Пот лился у меня по лицу, по телу, пропитывал одежду. В горле у меня пересохло из-за ожога, несмотря на тряпицу, которую я повязал, чтобы это предотвратить.

Огонь ревел вокруг нас, голодная, дикая тварь, пожирающая все перед собой – и я почувствовал, что нам надо спешить, чтобы спасти самих себя, а не только Чарли.

А потом в вое пламени я услышал перепуганный вопль Многоглазов – и почуял, как они горят.

Мы вбежали прямо в их гнездо. Все кладки уже горели, да и взрослые в своих шелках уже занялись огнем. Большинство бежали прочь: я слышал безумное жужжание тварей, пытающихся спастись из огня.

Было столько дыма, столько жара!

Я не ожидал, что так будет.

Я не думал, что огонь такое чудовище.

Мы все бежали. Гнездо оказалось огромным – череда тканых шелковых пещер, соединенных длинными нитями, одна за другой. Если Питер сбросил Чарли, то именно здесь.

Но если он здесь, как мне его найти? Я не учел дым – громадные черные клубы, которые окутывали все вокруг.

И шум. Огонь оказался таким шумным – ревущей и завывающей тварью. Звать Чарли бесполезно.

И тут Сэл схватила меня за плечо. Глаза у нее слезились от дыма, как и у меня – но она указала на землю прямо перед нами.

Там лежал мой Чарли, наполовину замотанный в шелк Многоглазов, но со свободными руками и головой.

– Не умер! – застонал я. – Нет, не умер!

Я подбежал к нему и поднял, и прижал его тельце к себе.

И почувствовал, как бьется его сердце.

Сэл помогла мне выпрямиться. Огонь был уже здесь, выискивал нас, неумолимый.

Мы бежали, бежали, бежали к морю, и я прижимал Чарли к себе и обещал, что буду его оберегать. Снова и снова я обещал это – только бы он выжил.

А потом мы вырвались из травы и упали на сухой прибрежный песок. Перед нами были Многоглазы, успевшие опередить пожар.

Их было так много! Так много, что и не сосчитать.

Они заполнили все пространство между прериями и водой – и, похоже, нас даже не замечали. Те, что оказались ближе к морю, вопили от ужаса, как и те, которых обжег огонь. А Многоглазы, оказавшиеся между ними, толкались, жужжали и пытались найти выход там, где его не было.

Я из последних сил пробирался к каменной осыпи в западной стороне, и Сэл следовала за мной. Мы пригибались, ползли, чтобы не попасться под зубы, лапы и жала Многоглазов. Одной рукой я прижимал к себе Чарли, а второй помогал себе.

Мы добрались до камней, и я заставил Сэл подняться первой, чтобы потом передать ей Чарли. А потом я догнал ее, снова забрал Чарли – и мы карабкались вверх, пока не поднялись высоко над песком. Сэл рухнула на камни, стягивая тряпицу с лица и кашляя. Тут не оказалось ровной поверхности, чтобы лечь: наваленные друг на друга камни были острыми – но морской ветер был свежим и мы ушли от беснующихся Многоглазов.

Я тоже снял тряпицу, а потом кинжалом срезал с Чарли шелк. Сердце у него еще билось, но медленно, и дышал он тяжело.

Сэл смотрела на меня испуганными глазами.

– Он не?..

– Еще жив, – ответил я.

Голос у меня был странный, хриплый, легкие горели. Мне казалось, будто я все еще в дыму, хоть он и клубился далеко от нас, поднимаясь вверх над островом. Интересно, что обо всем этом думают пираты?

А еще мне было интересно, где сейчас Питер.

Я привалился к какому-то камню и устроил Чарли у себя на коленях, уложив его голову себе на плечо.

Под нами продолжали бесноваться Многоглазы. Поначалу я был слишком вымотан, чтобы этим заинтересоваться. А потом я увидел, как чуть ли не десяток сразу сбило с лап и уволокло в океан.