как планировалось. Невеста, обещанная Магнусу, Евфимия Владимировна Старицкая, на следующий же год умерла от чумы[462]. Иван IV заменил невесту сестрой несчастной девочки, Марией. Свадьба состоялась спустя два года (вероятно, чтобы к тому времени Мария достигла брачного возраста) в церкви Св. Димитрия на Пробойной улице в Новгороде. Согласно свадебному разряду и чину, Иван IV лично присутствовал на свадьбе, так же как и его сын, царевич Иван Иванович, брат невесты князь Василий Владимирович и жена Василия, Мария. Кроме того, были и многие придворные. Царевич-Чингизид Михаил Кайбулович, вероятно, занимавший на тот момент лидирующую позицию среди царского окружения, был тысяцким, а многие другие бояре и высокопоставленные придворные и их жены — дружками, свахами, держателями кики, сорока соболей, церемониальных ломтей хлеба и сыра, свечей, факелов и т. д. Но если свадебные традиции соблюдались в обычном порядке, то церковное венчание было гибридом двух религий — служилось двумя составами клириков и сочетало элементы двух ритуалов. Как сказано в чине, жених венчался «по его закону», а невеста — «по христианскому закону»[463].

Правящая династия, происходящая от этого союза, называлась бы Ольденбургской по мужской линии (датский правящий дом) и Даниловичами по женской линии; судя по всему, именно такую династическую конфигурацию имел в виду Иван IV, а также и балтийскую дипломатию, организуя этот брак. Как писал датский дипломат Ханс Шульц, на пиру, который устроили в честь Магнуса в июне 1570 года, Иван IV неожиданно провозгласил, что московский трон после смерти царя будет наследовать не один из его сыновей, а «король» Магнус. «Любезный брат, — говорил, согласно Шульцу, Иван IV, обращаясь к Магнусу, — ввиду доверия, питаемого ко мне вами и германским народом, и преданности моей последнему, — ибо сам я германского происхождения и саксонской крови, — ваша светлость, когда меня не станет, будет моим наследником и государем моей страны, несмотря на то, что я имею двух сыновей, из коих одному семнадцать, другому тринадцать лет»[464]. Шульц посчитал эту прокламацию плохо скрываемой угрозой в адрес присутствующих бояр, а не настоящим оглашением династических планов Ивана. Но, например, Скрынников, вероятно, справедливо указывает, что высказанная в 1570 году угроза прозвучала за пять лет до того, как Иван IV действительно отодвинул сыновей и передал корону другому — Симеону Бекбулатовичу[465]. Почему Иван IV хотел передать ее кому-то в обход сыновей в 1570 году (а затем в 1575‐м), до сих пор неизвестно, но некоторые историки полагают, что он не доверял своему старшему сыну, а младшего считал слишком болезненным для роли правителя[466]. Передача трона наследнику по женской линии — кому-то вроде Магнуса, который своим статусом был полностью обязан Ивану IV, может выглядеть как весьма разумный шаг отца, недовольного своими сыновьями.

Судьбы Марии и Магнуса сложились совсем не так, как планировалось в 1573 году. Несмотря на ряд первоначальных успехов на театре военных действий, Магнус показал себя абсолютно некомпетентным военачальником и ненадежным союзником. В 1577 году он предал Ивана IV, когда предпринял отчаянную попытку править самостоятельно и настроил местное дворянство против Польши и Московии. Вероятно, только родственные связи с царем спасли его от виселицы, но он вынужден был отказаться от королевского титула и согласиться на заточение в своей резиденции в Пильтене в Курляндии. Магнус умер в 1583 году, нищим и ожесточившимся[467]. Его жене Марии и дочери Евдокии повезло не больше. Борис Годунов, опекун и главный советник царя Федора Ивановича, отправил Джерома Горсея в Курляндию, чтобы выманить молодую вдову с ее дочерью от Магнуса в Москву обещанием удела и подходящего нового супруга. Но, как пишет Н. М. Карамзин, «Борис, вместо удела и жениха, представил ей на выбор монастырь или темницу!»[468]. Она выбрала монастырь и только просила не разлучать ее с дочерью — просьба была жестоко проигнорирована. Оставшиеся годы своей жизни (она умерла 13 июня 1597 года) Мария провела под именем инокини Марфы. Ее дочь, Евдокия, умерла вскоре по возвращении с матерью в Москву (17 марта 1589 года)[469]. Это окончательное отсечение ветви Старицких с генеалогического древа было вызвано, как и в случае первых «отпиливаний» в 1569 году, страхами по поводу престолонаследия. Но на сей раз это были страхи Годунова — и его стремление самому занять трон, — а не царя Федора Ивановича. Как выразился Джильс (Джайлс) Флетчер, в Москву Марию привезли «люди, любящие престол больше, нежели ее саму»[470].

Что до брата Марии, Василия, то он присутствовал на свадьбе сестры с Магнусом в 1573 году, и в свадебном разряде, и в неопубликованном чине жена Василия также именуется Марией[471]. В Пискаревском летописце сказано, что Василий Владимирович женился на княжне Мезецкой (в тексте нет ни имени невесты, ни даты венчания) в Александровой слободе[472]. Велись споры по поводу личности жены Василия и был ли он женат вообще[473], хотя свидетельства официальных свадебных источников не оставляют сомнений, но утверждать, что это точно была Мезецкая, пока нельзя. Как бы то ни было, их союз оказался бесплоден. Род Старицких исчез.

Холостая жизнь Ивана IV закончилась в 1575 году женитьбой на пятой жене, Анне Васильчиковой, происходившей, как и Колтовская, из семьи детей боярских, но из Каширы. Васильчикову часто описывают в старых биографиях как любовницу или неканоничную жену, чья свадьба с Иваном IV не праздновалась согласно принятым ритуалам и совершилась без церковного благословения[474]. Однако существующие рукописные (и опубликованные) копии чина бракосочетания царя с Васильчиковой и разряд разрешают все сомнения об историчности женитьбы: Васильчикова была такой же легитимной женой Ивана IV, как и остальные его жены[475]. И так же как Анастасия Юрьева и Марфа Собакина (и, возможно, Анна Колтовская), Васильчикова принимала участие в смотре невест. Он упоминается в сообщении посла Священной Римской империи Даниэля Принтца фон Бухау в 1578 году, написанном всего через несколько недель или месяцев со дня свадьбы. В этом отчете он совершенно правильно перечисляет пять жен Ивана IV, верно называя по имени первую, вторую и четвертую и расставляя в верной последовательности. Затем он пишет о недавних событиях: «Теперь он имел другую супругу, дочь какого-то боярина, одаренную, как говорят, прекраснейшею наружностью; однако за то, что она пятая, большинство постоянно отрицает ее»[476]. А после этого он описывает, как устроен в Московии смотр невест, предполагая, что и пятую жену, Анну Васильчикову, не названную им по имени, Иван IV выбрал так же. Помимо отсылки к смотру невест, этот текст важен еще и тем, что перед нами один из немногих