Женщина в черном платье сделала два шага вперед, к мужчине. Провела теплой рукой по щеке и плюнула ему в лицо.

– За что? – возмутился он.

– Это меньшее, чего ты заслуживаешь. Я благодарна тебе за то, что я никогда не задамся вопросом, что было бы, если бы я не ушла за тобой.

(повернулась спиной).

Ляля испытывала десяток совершенно разных эмоций. Переживаний. Восклицаний. О, какая игра. Какие диалоги. Она боялась громко дышать, герои действительно их не видели. Не замечали и ни разу не задержали на них свой взгляд. Это было неподражаемо. И так легко уловимо, что она не заметила, как на реснице застыла слеза. Сладкая соль.

– Постой.

(вытер ладонью с лица).

– С чего же вы взяли, что будет все так? С чего?

Женщина подняла голову. Безымянный творец стоял на расстоянии протянутой руки от нее. Он смотрел в ее профиль. Трогал воздух в сантиметре от ее правой щеки. Что она чувствует? Холод, тепло? Она играет? Нет, она этой ролью живет. Как жаль, что я не в силах притронуться к ней.

– «Вы»?

Подняла свои тонкие брови, улыбнулась.

– Как мило. Вы… А чем отличаетесь вы от тех, кто ходит стоя на трон?

«Убежденная феминистка», – подумал актер.

«Актеры играют людей», – задумалась Ляля.

– Я не отличаюсь ничем. Но если вы сейчас не поверите мне, не поверите и другому. И третьему, и десятому. Вы останетесь одна, потеряете интерес к себе. Вам больше не перед кем будет открывать свою красоту. Разве не в этом состоит смысл женской доли? Влюблять в себя с одного неосторожного взгляда. Влюбляться слепо в слова, а затем в губы того, кто их произносит.

– Почему на расстоянии, пусть будет «вы», вы мне кажетесь в здравом уме. И выглядите очень даже достойным.

Костюм на нем, и правда, сидел, как наглаженный просторный мешок, в котором, помимо его самого, оставалось еще одно место.

– Дело в том, что стоит мне отойти от вас хоть на шаг, вы делаете два шага мне навстречу. А вцепись я в вашу длинную ногу вновь, я проползу ровно столько, насколько хватит вас для того, чтобы надо мной поглумиться. А после вы пнете меня, как собаку, ногой.

– А дружба?

– Знаю я вашу женскую дружбу!

«Все знает», – подумала она.

«А как же», – прокомментировал он.

Ляля к нему подошла, стала напротив него и смотрела. Ей одной показалось, что он не тот, за кого героиня его принимает. Такое странное ощущение. Будто что-то в нем проскользнуло такое, от чего она хотела крикнуть ей: «Не верь ему. Он не тот».

На сцене театра два призрака кружили над актерами. Зрители на секунду забыли, что это всего лишь пьеса.

– Вы женаты?

На полшага к нему подошла.

– Вы полагаете, что будь я женат, я смог бы прийти так безвкусно одетым?

– Да. Я думаю так. И дело вовсе не в том, как сидит на вас этот костюм. А в опрятности. Аккуратно подстриженные ногти, туфли начищенные, чистые волосы. Я заострила внимание больше на этом. Человек, который прекрасен к себе в таких мелочах, уважает себя достаточно для того, чтобы носить хороший пиджак. Эта мелкая деталь держит на себе весь его механизм. Разве я не права?

Сделала полшага назад.

– Да, вы совершенно правы. Я частично женат. Вдовец!

«Вдовец», – задумалась она.

«Еще бы», – не поверила Ляля.

– Вдовец… Вдовец… Вдовец, – задумчиво бормотала по кругу.

Призрак подошел снова к актрисе. На этот раз расстояние между ними было в ладонь. Как странно, она не подала даже вида. Не вздрогнула ни разу от такой сумасшедшей близости. Если бы он хоть на сантиметр наклонил голову, то его лицо столкнулось бы с ее. Дыхание оставалось по-прежнему ровным. Он протянул руку, чтобы в воздухе почувствовать, не выбивается ли ее сердце настолько сильно из груди, что вибрации в воздухе коснутся ладони. Нет. Она спокойна. Неужели она меня не чувствует?

Сделала два шага вперед, чуть не сбила его с ног. Художник успел отойти в сторону.

– Сочувствую вам. Соболезную…

Нотка грусти пролетела через весь зал и вернулась назад к адресату.

– Не стоит, – вздохнул.

– Вы прекрасны, но я смотрю на вас, как на статую. Ваша нательная ткань как будто из камня. Вам не хватает чувственности. Смиренности. Мне кажется, вы давно уже не были покорной кому-то.

Ее глаза на секунду потухли.

– Да что вы знаете обо мне? – вскрикнула героиня театра.

Он сделал навстречу ей шаг.

– Я знаю, что вы самая удивительная женщина в этой комнате. А если вы выйдете во двор, то станете самой удивительной женщиной во всей округе. Я буду рад вас сопровождать, чтобы больше никто не осмелился ненароком влюбиться в вас, кроме меня. А когда устанут ваши тонкие, стройные ноги, я возьму вас на руки и отнесу в дом…

Она закрыла глаза. Представила. Дрожь прошла по всему телу. Замечталась.

«Получилось, – радостно пронеслось в его голове. – Теперь уже дело за малым».

– А если вы захотите, чтобы я оставил вас. Вы мне только скажите, я не стану мешать. Но если я увижу, что на душе вашей грусть, я останусь и буду смешить вас. Если я увижу, что вы замерзаете, я укрою потеплее и принесу горячего чая. Какое печенье вы любите?

Улыбнулась.

– Песочное со сгущенкой.

– Хорошо, – поддержал ее он: «Я исполню».

– Ну, что же… Горько прощаться, но мне правда пора.

Посмотрел огорченно на время.

– Постойте, милый. Подойдите ко мне…

Подошел. Осмотрела всего снизу вверх. Загорелись глаза ее пылко. А руки потянулись осторожно к лицу. Приподнялась на носочках к нему и нежно разгладила его воротник. А затем гладила щеки. Он медленно наклонился к ее губам. Она пламенно прошептала…

– Я вам не верю!

Ляля еще долго находилась в ступоре. Она не могла понять, что вокруг происходит. Сцену полностью осветили. Актеры взялись за руки и подошли к краю сцены. Улыбались. В их глазах было столько жизни, столько гордости. Словно там, на пустых трибунах, ими громко восторгались. Вскрикивали «Браво!» Бросали под ноги цветы. Они кланялись лицом к пустому залу. Они чувствовали себя здесь нужными.

– Браво.

Хлопал в ладони призрак.

Они шли домой по безлюдным переулкам. Свет фонарей. Вокруг уже было темно. У них была такая традиция – не ходить одним и тем же путем. Новые маршруты открывали по-новому город, улицы, которые, казалось, уже все изведанные. Протоптанные ранее. Бывало такое, что у самого носа, у дома, они не заметили такой неприметный, узкий проулок. Он был будто перенесенный из другого города на фоне здешних улиц, строений. Выделялся он тем, что был настолько узким, что человек, склонный к полноте, ни за что бы до конца не прошел. И в нем было тихо…