видимо, 1974 год), она не выходила год или полтора. Знаете рассказ, как Таиров после закрытия Камерного театра подходил к театральной афише и искал название своего театра, исчезнувшее, так и я каждую неделю подходил к афише, где были названия фильмов, и не находил своего… В Москве она вообще не шла. Москвичи, кто интересовался, ездили в Мытищи или в Балашиху, там, в клубах смотрели. Никакой рекламы. Ни одной критической статьи. Как не было. При этом в Эстонии она шла очень хорошо, там двери ломали. В Петербурге при этом ее показывали целый год, переходя из кинотеатра в кинотеатр. И везде были очень хорошие рейтинги по зрителям.

В. Л.: Андрей Сергеевич, вы в 1992 году задумали фильм «Жила-была одна баба». К съемкам же вы приступили в 2007-м. Почему так растянулось время?

А. С.: На самом деле гораздо больше прошло.

Потому что в 1987 году, на третий год горбачевской власти действительно запахло отменой цензуры. Я расстался с режиссурой в 1979 году после фильма «Верой и правдой». И стал осваивать другую профессию – писателя, драматурга. И возвращаться не собирался. Но, когда в 1987 году действительно запахло тем, что цензуру отменят, мне стало обидно. Я подумал: «Что же, я за всю жизнь не снял ни одной вещи, которой бы не касалась чужая рука, которой бы не касалась цензура?!» И тогда же, в декабре 1987 года, я среди ночи вскочил, часа три было. Мне стукнула в голову мысль, которую я поторопился записать: «Кино о Тамбовском восстании».

В. Л.: 1987 год? 20 лет до начала съемок.

А. С.: Ну да, 20 лет, точно. Я начал работать над сценарием. Мне пришлось, как вам сказать, историю революции пересмотреть…

В. Л.: Это же Антоновский мятеж.

А. С.: История Антоновского мятежа. А что такое крестьянство? Вообще, чтобы понять крестьянскую жизнь как следует, я прочел кучу мемуаров. Я прошел Тамбовскую губернию с юга на север от Борисоглебска, который сегодня Воронежская губерния, хотя этоТамбовская…

В. Л.: Я вас, наверное, понимаю. Вы не могли найти никак границу познания? Все время нужно было новое, новое.

А. С.: Абсолютно! Значит, когда я снимал картину и одним из наших консультантов была чудная женщина из Тамбовского университета, она мне сказала, что я бы мог защитить диссертацию по трем темам, по трем разным предметам. Первая – история русского крестьянства, я к тому времени стал разбираться в ней. Вторая – это история гражданской войны, потому что тамбовское восстание – это важная часть гражданской войны. А третья – тамбовский диалект, сравнительно с орловским или воронежским.

Да, действительно. Но на это ушло 20 лет.

В. Л.: Вы много работаете как актер. Одна из тончайших ваших работт – это роль в фильме «Елена». Как вам работалось со Звягинцевым?

Потому что фильм получился просто на разрыв сердца…

А. С.: Ну, Звягинцев очень талантливый. Кроме того, как мне объяснил покойный Даниил Дондурей, главный редактор тогда журнала «Искусство кино», он сказал, что Звягинцев – самый знаменитый из российских режиссеров за всю историю русского кинематографа, начиная с «Понизовой вольницы», еще фильмов Дранкова и Ханжонкова. Потому что каждая его картина становится событием мирового кино, чего не довелось испытать ни Эйзенштейну, ни Бондарчуку и т. д. Ну, а потом, понимаете, нет послушнее артистов, чем режиссеры. Потому что каждый из них прекрасно знает, что только у одного человека в голове готовая картина. Поэтому что Звягинцев говорил, то я и пытался сделать.

В. Л.: Вы и сами сделали несколько фильмов просто трагических: и «Француз», и «Жила-была одна баба».

Когда я был главным редактором, меня всегда занимал один вопрос: как с одной стороны достичь, чтобы твой журнал, газета соответствовали правде жизни, а с другойй – чтобы человек, закрыв последнюю страницу, не хотел повеситься? Просто, чтобы хотелось жить? Такая же проблема перед вами стоит, когда вы делаете кино?

А. С.: Нет.

В. Л.: Нет?

А. С.: Нет, я ее не вижу. Между прочим, кроме прочего, я – автор театральной пьесы «Родненькие мои», а это чистая комедия. Она вот уже больше 30 лет живет на сцене. В частности, сейчас она идет уже года два или три в театре Сатиры, там же, где была когда-то премьера, много лет назад.

В. Л.: Это та пьеса, которая вас кормила, когда вас лишили возможности заниматься режиссурой?

А. С.: Нет. Но у меня был момент, когда впервые за свою профессиональную деятельность мне удалось отдать долги. И с тех пор (Слава богу!

Господи, спаси и сохрани!) не занял ни рубля.

В 1986 году (это год V съезда кинематографистов, это второй год власти Горбачева) все стало меняться. А именно: в Союзе кинематографистов была создана конфликтная комиссия, которую возглавлял Андрей Плахов, который стал снимать с полки фильмы. Одновременно, значит…

В. Л.: Это был пир! Потому что, с другой стороны, и книги появлялись, которые не печатали, и фильмы.

А. С.: Ну и для меня это был пир, для моей семьи. У меня в это время уже трое детей и еще к такому времени не родился сын. Значит, у меня сняли с полки «Ангела» и заплатили за него постановочные через 20 лет. Сняли с полки «Осень», пересмотрели категорию – дали первую. Выпустили повторно на экран и заплатили деньги. И разрешили пьесу в театре Сатиры, и в Туле пошла моя пьеса, и я стал с этого получать какие-то деньги.

В. Л.: Потрясающе!

А. С.: Я впервые расплатился с долгами за всю профессиональную жизнь и с тех пор боюсь занять хоть рубль.

В. Л.: Вы говорите о своих детях. Все знают вашу старшую дочку Дуню Смирнову. Я особенно хорошо знаю, потому что у нее был небольшой период, когда она работала в «Московских новостях», где я был главным редактором. Она советуется с вами или нет?

А. С.: Мне даже смешно. Все четверо моих детей, им в голову не придет советоваться со мной.

Потому что я для них, как они выражаются, «тормоз», еще какое-то есть слово, ну, в общем, отсталый человек из прошлого века. Ну, только разве что покажут свой фильм или там что о нем написано…

В. Л.: Или вы сниметесь у них в фильме.

А. С.: Совершенно верно. У сына в сериале «Садовое кольцо» у меня была вот такая роль, эпизодик, я играл сторожа автостоянки. Все.

В. Л.: На большее вас не допустили?

А. С.: Он счел, что этого достаточно.

В. Л.: