цифровая между собой передача информации, там другие способы. И это никогда не под силу постичь до конца. Это бесконечность. Может быть, со мной кто-то не согласен, но я как математик и хорошо понимающий, что такое бесконечность, считаю, что до конца мозг познать невозможно.

В. Л.: Кто-то назвал орхидею «Академик Садовничий». За этим есть какая-то история?

В. С.: Нет. Это Ботанический сад, и там прекрасная женщина, селекционер. Приносит мне цветок и говорит: «Это “Академик Садовничий”».

В. Л.: Ознакомьтесь?..

В. С.: Я сам садовод и попросил кустик. Она дала, и он у меня лет десять был. Но он требует ухода и зимой. Думаю повторно попросить.

В. Л.: Вы собирались поступать в сельскохозяйственную академию.

В. С.: В Белорусскую, да.

В. Л.: В Белорусскую. Вы всегда говорите о своем саде, как о своем большом личном успехе. У вас есть талант к земле, вы чувствуете какую-то тягу?

В. С.: Да. Я же рос в голодные послевоенные годы. И главным у нас было выжить. А что было? Коза у нас была и несколько кур. И козу пас я. Вот во время этой моей работы я прочитал все книги, которые были. Ну что значит пасти? Гонишь ее куда-то в степь, и целый день ты там один… Был отец, посадил несколько яблонь. «Белый налив» у нас там рос. Было счастье съесть яблоко. И поэтому я землю чувствую, чувствую. Когда я приехал уже в МГУ и еще был никем, я уже подумывал, как бы мне завести свой садик. У меня сейчас около 40 яблонь. Можно не поверить, но у меня сейчас огромный ангар, заваленный своими яблоками. Я десять раз уже привозил студентам по две корзины. И еще привезу. Свои ведь яблоки.

В. Л.: Вы отдыхаете, когда работаете в саду?

В. С.: Мне это нравится. Ну, конечно, это работа. У меня нет помощников, никого.

Никого не нанимаю, сам все.

В. Л.: Если бы вы встретили себя юного, чтобы вы ему посоветовали?

В. С.: Я бы посоветовал победить в соревновании в каком-то жизненном. Мы вот мальчишками все время конкурировали: кто быстрее пробежит, кто гол забьет первый… Я бы советовал идти вперед и достигать большего, чем другие.

В. Л.: Вы прожили немаленькую жизнь. Кто герой вашего времени, если считать временем всю жизнь?

В. С.: Ну, конечно, кроме героев великих, я бы назвал своих выдающихся учителей. Дмитрий Евгеньевич Меньшов – заведующий кафедрой нашей, где я вырос, где я стал математиком. Это человек двухметрового роста с бородкой. У него был костюм один, ну, булавками застегнут. У него был один всего пиджак. Все свои деньги он отдавал в коммунальной квартире старушкам, которые жили в ней, и просил их готовить ему морковку. Я ходил к нему домой; у него вместо кровати был сундук и на сундуке румынская шинель такая брошена коричневая, видимо, трофейная. Говорю: «Вы здесь спите, Дмитрий Евгеньевич?» – «Да». – «А книги где?» Он открывает крышку – книги в сундуке. Он умер в возрасте 96-ти лет. Я был у него за несколько дней до смерти, он вскочил с постели и бежит ко мне с бумагой. Я испугался, говорю: «Дмитрий Евгеньевич, что случилось?» – «Написал статью. Я решил эту проблему, отдай в Академию наук, в журнал Академии». Это икона. Его называли все на мехмате святым. Настолько он был предан математике и настолько он не видел ничего вокруг себя…

В. Л.: Вы не пытались написать собственную автобиографию?

В. С.: Вы знаете, надо бы. Много было всяких поворотов, всё не расскажешь. Я пробовал диктовать. До какого-то этапа дошли и бросили. Ну спасибо за совет, попробуем восстановить.

В. Л.: Додиктуйте, пожалуйста!

В. С.: Думаю, правильно. Это нужно.

Правила жизни

Виктор Садовничий: Правилом жизни я считаю доброе отношение к каждому. Даже если человек тебя и раздражает какими-то делами, надо терпеть. Для руководителя это особенно важно. А одно из бытовых моих правил, я к нему просто призываю: я никогда не лягу спать, если хоть час не похожу по улице. Пусть это будет 12 часов ночи. Я вот сегодня не знаю, когда вернусь, но час обязательно погуляю. По-другому я не засну.

Михаил Сеславинский:

«Я по натуре старший пионервожатый…»

Справка:

Михаил Сеславинский (1964 г.р.) – Председатель совета Национального Союза библиофилов, депутат ГД 1993–1998 гг., 1999–2004 гг. первый заместитель Министра по делам печати, телерадиовещания и СМИ, 2004–2021 гг. Руководитель Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям.

Виктор Лошак: Михаил Вадимович, я бы хотел начать с того, что вы 20 лет руководили Роспечатью, а до этого работали в Министерстве печати и информации. Когда Роспечать сократили и ваш пост устранили, как это вы пережили? Я спрашиваю, потому что мы, журналисты, пережили это с трудом.

Михаил Сеславинский: Действительно, отклики из журналистского сообщества были очень эмоциональные. Я, может быть, пережил не то чтобы полегче, но был в определенной степени к этому готов. Я много лет возглавлял Агентство, беспрецедентно долго работал в Правительстве. Трудно вспомнить, чтобы кто-то так долго работал на одном посту, в одном здании, в одном кабинете.

В. Л.: Так долго еще и потому, что журналисты попросили президента во время встречи с ним, которая совпала с формированием правительства, обязательно оставить вас на посту руководителя Роспечати.

М. С.: Да-да. Была поддержка. Мы всегда были вместе с отраслью, но и поддержка от нее всегда была масштабной. Агентство не отделяло себя от отрасли и работало на нее как помощник. Но, конечно, лично менять жизнь непросто. Привыкаешь к определенному ритму, ведь с 1990 года, когда стал депутатом, я все время был на государственной службе. Но все-таки было понятно, что рано или поздно преобразования будут…

В. Л.: Да и Михаил Лесин (в 1999–2004 гг. глава Минпечатии – ред.) в одном из интервью, когда ушел с поста министра, говорил, что Роспечатьь – это ненадолго, что ее век посчитан, пройдет время, и она будет расформирована. Мне кажется, что Михаил Лесин задал вообще стиль работы Роспечати, который был принят журналистами и понятен им, – ироничный, с розыгрышами. Такое доброе отношение, даже не столько к журналистике, сколько к жизни, розыгрышии – это же был стиль Лесина?

М. С.: У нас был общий такой стиль. Надо сказать, мы нашли друг друга сразу с эмоциональной, человеческий точки зрения. И мы его разыгрывали, и он не отказывал себе в удовольствии подшутить над подчиненными. Да и