— Почему же? — недовольно сверкнул глазами Лука.

— Я не твоя девушка, не твоя невеста… Что означает этот подарок? Это плата за услуги?

— Что за глупости? — сухо заметил он, сведя брови. — Мужчины дарят красивым женщинам подарки по любым поводам.

— Мне не нравится наш повод.

— Какой странный взгляд на вещи…

— Не менее странный, чем твой, — упрямо бросила она, отворачиваясь.

Лука поймал ее за руку и резко развернул к себе.

— Чего ты хочешь от меня?

— Я? — она вырвала свою руку и ошарашенно захлопала ресницами. — Абсолютно ничего!

Он невыносимые несколько секунд испепелял взглядом ее вдруг обнаглевшие, зло сверкающие голубые глаза, потом протянул руку, тронул ее разметавшиеся вокруг прелестного пылающего личика белокурые локоны. Она тряхнула головой, отступая и желая продемонстрировать всю свою неприязнь, но тут же попала в капкан его безжалостных объятий. Одна его рука крепко сжала ее талию, а другая проникла сзади под коротенькую штанину ее шортиков, слегка приподнимая ее под упругую круглую попку. Кристине казалось, что под его пальцами на коже словно распустились бессовестные бутоны страсти, и их жадные побеги пробрались в самые потаенные места ее разгоряченного тела. Руки девушки вопреки ее воле крепко обвились вокруг его шеи, пальцы проникли в его густые черные, как всегда безупречно уложенные волосы, приводя их в полный беспорядок. Их губы встретились, но то, что между ними происходило, по мнению Кристины, даже нельзя было назвать поцелуем. Это была жадная ненасытная безудержная схватка мужского и женского начал, которые потеряли разум, повстречавшись друг с другом.

От возможных наблюдателей из окон особняка их скрывал густой ряд благородных голубых елей, высаженных специально для обеспечения конфиденциальности происходящих в доме событий. Только на этот раз живая изгородь не помогла, хотя исправно выполнила возложенную на нее функцию, потому что из калитки на улицу, изящно поправляя прическу, вдруг вышла Лариса, беззаботно оглядываясь по сторонам и вдруг застыв, словно статуя, ошарашенно раскрыв рот. Ее замешательство длилось всего несколько секунд, после чего она поспешно отступила назад, судорожно достала мобильный и, снова осторожно выглянув на улицу, сделала дрожащей рукой несколько снимков увиденного.

Лука сел за руль своего ауди и, опустив салонное зеркало, окинул себя критическим взглядом: взъерошенный как черт из преисподней. Он подтянул галстук, одернул рубашку, пригладил пятерней непокорные волосы. Придется так и отправляться на работу, потому что возвращаться домой, чтобы приводить себя в порядок, времени уже совсем не осталось, да и не тянуло его в последнее время в особняк, когда там без конца крутилось столько народу, причем каждый, казалось, чувствовал себя там как у себя дома. Какого хера он пообещал матери, что в присутствии членов ее новой семьи особняк должен считаться их совместной собственностью?! От этого цирка на кухне по утрам его уже откровенно мутило. У Матвея наблюдался явный спермотоксикоз, потому что только полный идиот мог не заметить, как он развлекался за завтраком, приставая к Кристине. Лука очень надеялся, что Матвей не считает отца Кристины идиотом, потому что подобное заблуждение их обоих могло довести до могилы.

Впрочем, сам он ничем не лучше Матвея, надо признать… Лука стиснул зубы и ругнулся себе под нос. Его приступ раздражения только усилился, когда он снова взглянул на лежавшую на соседнем сидении коробочку с серьгами, все-таки отвергнутыми Кристиной. Малолетняя дура и капризная вертихвостка! Какого хуя он вообще с ней связался?! Возвращаясь к машине после их страстных разборок со стоящим столбом, как у какого-нибудь тупого подростка после обжиманий за школой, членом, он натолкнулся у въездных ворот на мать и Петра Даниловича. Выйди они минуты на три раньше, пришел бы ему полный пиздец — этот московский хрыч на месте бы его придушил за растление его невинной дочурки. Как же — «святая невинность»! В технике слабовата, но быстро учится, да и явно вошла во вкус по части использования своих женских чар. Да он просто идиот, если купился на манипуляции этой глупой нимфетки! Лука взял в руки бархатную черную коробочку, раскрыл ее и впился в прозрачные голубые сердечки холодным высокомерным взглядом. Вот мелкая сучка! А ведь такие пошли бы к ее глазам! Уголок его губ все-таки нервно дернулся вверх в недоброй ухмылке, когда он вспомнил, как сладко она сосала ему позапрошлой ночью, послушно выполняя любые инструкции и невольно замирая, когда слишком млела от того, что с ней творил Матвей. И ведь просто вся дрожала от восторга, хоть и продолжает строить из себя недотрогу!

Добравшись до офиса после незапланированного заранее заезда в цветочную компанию и после длительного простоя в пробках только через два часа вместо планируемых двадцати минут, Лука практически в бешенстве влетел в свой рабочий кабинет, мрачнея еще больше от того, что не застал на месте секретаршу. Услышав, как в приемной хлопнула дверь, Лука тут же набрал на телефоне ее номер.

— Здравствуйте, Лука Дмитриевич, — услышал он в трубке взволнованный голос.

— Катя? Сегодня твоя что ли смена? — не так грозно, как только что собирался, спросил он.

— Вообще-то нет… — еще больше испугалась и зажалась Катя. — Света попросила ее подменить… У нее какие-то семейные обстоятельства.

Лука коварно усмехнулся, представляя, какие у этой вертихвостки могли быть семейные обстоятельства, учитывая, что никакой семьи у нее нет и в помине. Если верить Матвею, уломать ее можно было без проблем на все, что угодно. Правда, в последнее время доверять интуиции брата он стал значительно меньше. Вот Катя — совсем другое дело. Типичный образчик скромной и целеустремленной девочки «с понятиями». Интрижки на работе для него всегда были табу, но что если просто проверить эту паиньку? Не то чтобы она ему очень нравилась, не было в ней ни лоска, ни шика, ни породы, но в этом даже было что-то возбуждающее. Уж очень ему хотелось отвлечься от Кристины.

— Кать, а зайди-ка ко мне, — невозмутимо вымолвил он и повесил трубку.

Ждать пришлось не менее пяти минут, это точно, и, когда она вошла, первое, на что обратил внимание Лука, это на ее неестественно порозовевшие щеки и ускользающий взгляд. Кажется, она всегда была такой застенчивой, хотя он не особо-то всматривался. К груди она прижимала какую-то пачку бумаг, не иначе как принесенную сюда, чтобы защитить себя от опасного красавчика-шефа. Иногда его несколько раздражала подобная реакция всяких там тихонь, явно «в тайне» питающих к нему слабость, которая уже была известна всему офису на второй день работы. «По-моему, они сами виноваты, когда так меня провоцируют», — заключил он и тяжело вздохнул.

— Что это у тебя? — без особого интереса начал он, указав глазами на бумаги и присаживаясь на край своего стола, скрестив на груди руки.

— Это договор… с немцами, о котором я вчера говорила, — быстро выпалила она, стараясь строить из себя деловую строгую даму. — Я его уже перевела и подготовила к подписанию.