от края до края слух

о том, что зло побеждает!

— Неправда! Ведь мы то знаем:

не будет войн скоро в мире,

сдохнут фрицы и вас помирим!

Ты, дружок, курева сверху ни скинешь,

Может, и спички подкинешь?

Что, огня нам давать боитесь?

А знаете, небо клубится

не от тех, кто летает,

а от тех, которые заседают

и подписывают акты о нападении.

И морд таких: один-два, то есть немерено!

— Один-два — вот те и круг порочный.

— Одного, двоих не одолеть, это точно.

Улетели лётчики те и эти.

Закончились войны, вроде бы, все на свете.

Короче, войн ещё будет до чёрта!

Но на землях своих мы знаем чётко:

если кто-то где-то воюет,

значит, над этим колдует

один-два человека, не более!

На все планеты одна История.

Сны 1943 года

Лётчики военные испытатели —

зимних небес спасатели,

просто летая по кругу,

вспоминая друзей и подругу,

да товарищей боевых,

каждый из них

выполняет задание.

— До свидания! — сын вернётся.

— До свиданья! — жена дождётся

и вырастут наши дети,

разорвут фашистские плети,

и очнувшись от долгих зим,

мы над миром большим полетим,

где не будет лётчиков испытателей —

зимних небес спасателей,

а просто летая по кругу,

пилоты перевозить будут

пассажиров по мирной земле

Такое приснилось мне.

Эх, лётчики военные испытатели —

зимних небес спасатели,

неисчислимо по кругу

голодную, голую вьюгу

гоняя, как ведьму, верьте,

что может быть, наши дети

разорвут боевые плети.

И очнувшись от вечных зим,

мы над миром большим полетим!

И куда ни глянь, везде лето:

детвора разута, раздета —

жарко вокруг, так жарко!

Даже прошлого нам не жалко.

Ах, какие были мечты!

Жаль, об этом мечтали не вы,

лётчики военные испытатели —

зимних небес предсказатели.

А я и голодная вьюга,

летая по кругу, по кругу…

Если есть в лесу партизаны

Фашистов сказки запомнятся нам надолго.

Заблудились в лесу — это не больно.

Сказки фашистские в разных странах:

«Если есть в лесу партизаны,

то леса не будет вовсе!»

Вот сидим и гадаем на костях:

живы, не живы, вернутся?

Ёлки над нами смеются.

И каждая, каждая мамка,

зная, что она партизанка,

думает: «Что будет с сыном и мною?»

А мы сказку эту закроем

когда сказочники все сдохнут, наверное.

— Вы куда? «Мы в лес, мы не первые».

Катилась Победа по свету

У Победы нет начала,

у Победы нет конца.

Я его не повстречала,

как-то странно жизнь прошла.

Катилась по свету Победа!

А его родимого нету —

как непривычно это.

Катилась Победа по свету.

У Победы нет начала,

у Победы нет конца.

Я его не повстречала.

Как-то странно жизнь прошла.

Не помнила войну

Не вспоминала я войну, забывала

и помнить не хотела, скучала

по дому родному.

Вернулась, там боли

целая каша!

И мать чужая, не наша

с глазами печальными.

А перезвоны венчальные,

как бой похоронный. Не вольно!

Не помнила я войну, забывала,

да мать на ушко мне что-то шептала…

Ветеран последний

Ветеран последний самый, самый вредный,

самый, самый вредный ветеран последний.

Потому он вредный ветеран последний,

потому что бедный ветеран последний.

А мы ему каши наложим солдатской

и песнь споем залихватски!

Ветеран последний спасибо не скажет,

он вредный, поэтому кашу размажет

по тарелке: «Ну, девки, держитесь,

дед идёт Победитель!»

Древние войны

Русь в огне, дыму да с мечом нужна

Русь стояла не со зла

и увенчана была

болванами: сварогами,

перунами, даждьбогами.

А кто богов этих не знал,

тот и замертво лежал.

Ой святая Русь — то проста земля,

хороша не хороша, а огнём пошла!

Павши замертво, не ходи гулять,

тебе мёртвому не примять, обнять

зелену траву — ту ковылушку.

Не смотри с небес на кобылушку

ты ни ласково, ни со злобою,

не простит тебя конь убогого!

Ой святая Русь — то проста земля,

хороша не хороша, а огнём пошла!

Золотые жернова не мерещатся,

перуны в огне наши плещутся,

а доплещутся, восстанут заново,

не впервой уж им рождаться замертво!

Ой святая Русь — то проста земля:

хороша не хороша, но с мечом нужна!

Последняя песнь Владимира Старицкого

То не крепости турецкие разгорались,

то святая Русь в огне, дыму.

Русь крестьянская, деревянная,

самим царём Грозным оболганная.

А у князя москвича

рать в опричнину пошла,

рать в опричнину пошла

да у Владимира.

Ей-ей не робей,

не кем Московию защищати,

от татара злага оберегати.

Гори не горюй,

князья наши не воюй:

князья наши по губерниям сидят,

воевати и не могут, не хотят.

Хмурься, Владимир, не хмурься,

а на Грозного ты не дуйся,

ведь он по рукам твоим вдарит

да по краю родному ударит,

ударит — не пожалеет:

то не Новгород горит, а кровь алеет.

Ну а ежели народец свой же бьют,

значит, ворогу помогут, подсобют:

берите пашни наши и рожни,

а нам не любы, не гожи

родные земли!

Что, князь, не дремлешь,

удумал с царём тягаться?

Тебе ли, смерд, баловаться!

Кто с мордой царскою спорит,

тому лежать гордо в поле.

Такое во веки веков ещё будет,

а кто забудет о том, того и не будет.

Кони нынче дороги

Если б кобыла тебя не любила,

её б во поле не было.

А когда скотина хозяина знает,

то она пашет и пашет, пахает!

Ежели конь во полище пашет,

то нет и домища краше:

жена сыта, накормлены дети

и родственнички все эти.

Но бывает, приходит беда,

от неё не сбежишь никуда!

Гляди, прёт богатырская рать

да хочет кобылу отнять:

— Почём, мужик, лошадь продашь?

— Как же её отдашь?

Без неё ложись, помирай!

Богатыри: «Да хоть в рай!

Знаешь, идёт война

с ханом чужим, и беда

будет совсем большая,

если ему родная

супруга твоя приглянётся!»

Мужичонка плачет, сдаётся:

— Ну забирай и меня в своё войско!

«Это по нашему!» Бойко

от мужиков деревню избавили,

к своим же кобылам приставили,

и по заморскому хану ратью!

А поля не ждут, их пахать бы!

Бабы сами себя запрягут

и пойдут, пойдут, пойдут…

— Чего бабоньки да без кобылы?

— Нынче кони дороги были!

Гневное добро

Не гневи ты мою душу,

я нагневался, я намаялся

и на белый свет опечалился.

Я весь белый свет ненавижу так!

Всё черным-черно, али я дурак?

Я во поле, на коня:

не ищи бел свет меня!

Накину лёгку кольчужку,

оставлю дома подружку