За следующий час он рассказал Дэвиду все.

Все пережитые ужасы и чудеса хлынули из него, как вода из сломанного крана. Он рассказал про гобелен, про Ронина, про миссис Миллен и даже про подслушанный разговор об исчезнувших потенциалях и картинах. Дэвид слушал молча, только обнимал свои колени и ждал, пока Макс закончит.

— Что ж, теперь многое прояснилось. Случилось — или вот — вот случится — что — то очень важное. Я довольно давно читаю это по звездам. — Дэвид кивнул на маленькое помаргивающее созвездие. — Жаль только, что тебя не пускают домой. Зато я не останусь один.

Макс удивленно воззрился на него.

— А ты — то почему не едешь?

Слабая улыбка Дэвида испарилась. Он сходил на нижний этаж и принес небольшую стопку писем. Макс узнал на конвертах почерк Дэвида. На каждом конверте стоял штемпель: «Адресат выбыл. Вернуть отправителю».

Голос Дэвида был тихим и спокойным.

— Моя мама переехала.

— Куда?

— Не знаю. Адреса для пересылки писем она не оставила. — Дэвид закашлялся. — Я так и знал. Я знал, что она уедет, как только поймет, что я нашел новый дом. Мы с ней были совсем одни, и она не могла обо мне заботиться… Она много болела.

Дэвид скрепил письма резинкой. Макс смотрел на них, и понемногу его возмущение начало остывать.

— Дэвид, мне так жалко…

— Ничего. Госпожа Рихтер сказала, чтобы я считал Рован своим домом. Да я и сам так думаю. Мне очень жаль, что ты не можешь встретить Рождество с папой, но госпожа Рихтер вообще — то права: вы оба будете в большей безопасности, если ты останешься здесь, пока они не разберутся. — Он бросил взгляд на стеклянный купол. — Я тоже хочу кое в чем разобраться.

— Например? — Макс свесил ноги с края кровати.

— Твой рассказ сходится с тем, что я вижу на небе. Но разве госпожа Рихтер не говорила, что Астарота победили?

— Ну да, — поежился Макс. Он встал и посмотрел на купол: луна, белые точки, созвездия… А Дэвид читал их как книгу. Очень важную книгу.

— Тут везде его символ, — тихо сказал Дэвид. — Может, Астарота и победили, но вряд ли уничтожили.

Назавтра за Максом не явились ни мистер Макдэниелс, ни полиция. Вместо этого его позвали к телефону. Отец веселым голосом сказал, что поддерживает решение Макса остаться на праздники в Роване. Подарки он выслал экспрессом и обещает думать о сыне весь праздник.

В обеденном зале Макс столкнулся с мистером Винченти. Классный руководитель доедал булочку и просматривал газету. На первой странице сообщалось о краже очередной картины.

— Поговорил с отцом? — спросил мистер Винченти.

— Ага, — растерянно ответил Макс. — Все нормально. Что вы сделали?

Мистер Винченти сложил газету и вздохнул.

— Пришлось немного повлиять на его воспоминания и чувства. — Увидев выражение Максова лица, он поспешил добавить: — Не чувства к тебе, а как он отнесся к тому, что ты проведешь здесь праздники. Он тебя очень любит.

От этого странного разговора у Макса осталось смешанное чувство. С одной стороны, он был рад, что отец не запомнит всех гадостей, которые Макс наговорил. С другой, его беспокоило, что менять настроение оказалось так легко. Макс попытался стряхнуть с себя эти мысли и провел рукой по перилам, увитым остролистом и омелой.

Дэвид был уже в вестибюле и завязывал шарф.

— Я иду кормить Майю. Хочешь со мной?

Через несколько минут они уже шли по хрусткому снегу в Убежище. Снег падал всю ночь и окутал лес сверкающим белым одеялом.

Сторожка зимой была очень уютной. Из высоких окон струился солнечный свет, пахло свежим сеном и вычищенной песком древесиной. Ник крепко спал, в отличие от Майи. Похожая на серебристую газель, та кружила по своему стойлу, пока Дэвид дожидался коробочки с кормом. Когда Дэвид открыл дверь, Майя плавно вышла из загона и направилась прямо к Максу, прижалась к его ноге гладкой серебристой головой, изогнула шею и устремила на него глаза, похожие на золотые ядрышки миндаля, у Макса сразу поднялось настроение: усталость и грусть куда — то ушли, сменились светлым спокойствием.

— Так что Майя за существо? — спросил Макс, осторожно гладя ее по ушам.

— Улу, — сказал Дэвид и повел их на свежий воздух. — Улу приносят покой и понимание. Правда, неизвестно, есть ли еще такие, как она. Ее племя почти истребили в девятнадцатом веке за красивые шкуры и рога, а еще за то, что их кровь якобы позволяет понять любой язык. На них охотились коллекционеры и ученые всего мира.

Макс ужаснулся: как можно убить или обидеть такое грациозное и доброе существо?

Майя с опаской ступила на наст, вздрогнула, а потом опустила голову в коробку с фруктами и травой.

Когда Майя поела, Дэвид и Макс повели ее гулять по Убежищу. Они ходили по местам, где Макс еще не бывал: взбирались на гору, слушали лесную капель и крики диковинных птиц. Вдруг сверху скатилась целая лавина снега.

Макс поднял глаза, и у него перехватило дыхание.

Над ними на каменном выступе расположилась Йя — Йя. Ее черная львиная морда была запачкана кровью, от тела шел пар. За ней на порозовевшем снегу виднелось копыто. Йя — Йя смотрела на них, втягивая ноздрями морозный воздух, и Макс увидел в ее огромных жемчужных глазах собственное отражение. Йя — Йя заговорила голосом, принадлежащим как будто нескольким женщинам сразу.

— Приветствую тебя в этот день солнцестояния Майя! Приветствую вас, дети.

Она опустила сломанный рог.

— Здравствуй, Йя — Йя, — ответил Дэвид. — Я надеялся тебя увидеть.

Макс покосился на товарища: ему — то Дэвид ничего не говорил!

— В самом деле, дитя? Подожди, я спущусь.

Огромная кирин встала, поводила мордой по снегу и сошла на тропу. Макс застыл на месте: встретиться с Йя — Йя среди леса оказалось куда страшнее, чем пройти мимо нее, храпящей под одеялом в сторожке.

— Йя — Йя, Астарота уничтожили? — спросил Дэвид.

Йя — Йя шагнула вперед. Ее волосатый подбородок завис прямо над головой Макса.

— Почему ты спрашиваешь Йя — Йя? — прозвенел хор голосов.

— Потому что ты — Великий матриарх Рована. Только ты помнишь Солас в пору расцвета; только ты помнишь свет, что восстал против тьмы, когда пришел Астарот.

Распевные слова нагоняли на Макса сон. Мальчик молча поглаживал серебристую холку Майи.

Йя — Йя присела, коснувшись массивным телом тропы.

— Ты хоть знаешь, как на него похож? — спросила она после долгого молчания. — В твоем юном голосе отражаются слова и дух моего господина.

— Кто был твой господин? — спросил Дэвид.

— Мой господин был тем самым светом, что восстал против Астарота. Я была рядом, когда он поверг Врага. Я подопечная Элиаса Брэма. Я пыталась ему помочь, но Враг оказался слишком силен. Мой рог сломался о бок Демона, и меня отшвырнуло. Потом дворец обрушился, и земля провалилась.