Олег не спеша пошёл вперёд, его воины молча последовали за ним, поёживаясь от подземного холода. Тут всегда было зябко. Звук шагов по камню отдавался над головой; они шли мимо то ли гробниц фараонов, то ли их родственников, то ли их слуг, казалось, что их мёртвые глаза следят за пришельцами. Длинными рядами на камнях в ногах саркофагов сидели копии мёртвых хозяев, как бы охраняя гробницы, их слепые глаза разглядывали вечную тьму, а огромные каменные сфинксы лежали, свернувшись, возле каменных ног статуй. Казалось, что тени заставляют шевелиться каменных сфинксов, пропуская мимо себя живых воинов. Игорю даже почудилось, что головы этих разумных львов потихоньку, со скрипом поворачиваются и следят за ними.

Напротив гробниц, как огромный каменный нарост, возвышался балкон без перил. На огромных тронах сидели пятеро; охраняли гробницы, и у каждого над головой светился нимб. Олег давно уже не был в Египте, пришлось напрячь свою память, ещё немного усилий, и он вспомнил: «Первый — Осирис. Когда младенец появился на свет, он так громко заплакал, что это могло означать только одно: в мир явился величайший из богов! В то же мгновение голос свыше возвестил: „Люди и боги! В мир пришёл будущий Властелин Мира!“» Вторым на троне сидел Хор Бехдетский. Хор и Осирис были сыновьями Ра. Третьим сидел Сет, сын Геба, бог в виде человека со звериной мордой, с красными глазами и красными волосами, повелитель стихийных бедствий и войн, бог мёртвой пустыни, главный враг людей. Он появился из бока матери Нут раньше положенного срока. «Вай ме! — подумал Олег. — Ведь эта скотина скоро оживёт и станет нашим врагом». Четвертая — Исида, дочь Тота, богиня супружеской верности, материнства и любви, защитница умерших на загробном Суде. Своего брата и мужа Осириса Исида полюбила ещё до рождения, когда пребывала во чреве богини Нут. Пятая — дочь Геба, сестра и жена Сета Нефтида, которой суждено было стать, как и Исиде, покровительницей умерших.

Олег поклонился до пояса умершим на время богам, хотел всё это рассказать своим бравым дружинникам, но тут…

Стены засияли мёртвым, синим цветом; по стенам огненными сполохами побежали непонятные фразы:

Из мрака восстали боги. Смерть кружила над пылью, сея жизнь, чтобы круг великий совершился! Жизнь и смерть прониклись в каждую песчинку. Жизнь — начало, Смерть — итоги!

Смерть сеет жизнь. Смерть освобождает от тяжести бренного тела. Власть смерти вечна, жизнь краткосрочна, смерть — мгновенье!

Смерть не забирает, а возвращает утраченное. Смерть смеётся над тем, кто тщетно пытается от неё убежать.

Поклонись Смерти, и она возлюбит тебя. Призови её, и она явит могущество своё перед глазами твоими. Смотреть ты будешь и восхищаться властью её, ибо она королева и мать всем живущим! Смерть пугает того, кто боится её, и становится матерью тому, кто восхищается ею.

Мужские голоса запели странную тягучую и грозную мелодию, она давила, разрушала и возрождала.

— Княже, ты хоть что-нибудь понимаешь во всём этом?

— Это страшная религия, очень древняя. У них, у этих древних, была одна богиня — Смерть! Правда мы с нею старинные знакомые, иногда мне кажется, что она ко мне неплохо относится.

Коридоры то сужались, то расширялись, иногда они оказывались настолько узкими, что приходилось передвигаться на четырёх «копытах», у Олега локти и колени были сбиты в кровь.

— Хорошо молодёжи, они все из себя в железках! Ишь, только громыхают и сопят.

Олегу вспомнилась ГУЛАГовская песня: «Мы красные кавалеристы, и про нас будёновцы речистые ведут рассказ…»

Внезапно резко задуло, факелы вспыхнули и погасли. Олег ругнулся, с напряжением включил ночное зрение и ненадолго замешкался: перед ними была широкая каменная лестница, уплывающая вниз, в темноту. Неизвестно, что скрывается в темноте, а проверять на себе когти очередного упыря не очень-то хотелось. Лестница спускалась всё ниже и ниже, иногда закручиваясь, иногда спускаясь полого. Прежде чем выйти на очередной ярус, Олег насчитал две тысячи восемьсот ступенек, потом сбился. Кто строил это длиннющее чудовище, вырубая ступеньки прямо в теле земли? Слуги фараонов, атланты или, вообще, неизвестно кто? Это навсегда останется очень большой загадкой и тайной для всех времён и народов. Внезапно прогремел мощный аккорд, огненными сполохами заплясали надписи:

Смерть — это мгновенье, а Её царство — блаженство для того, кто попадет туда, став верною слугой и получив признанье мира мёртвых.

Боги, придуманные людьми, — ничто. Смерть — это сила удивительного преображения и прыжок в вечность, где раствориться сможет каждый.

Тот, кто станет слугой Смерти, благословится как он, так и потомство его в этой жизни и в будущей.

Прими благословение её сейчас и пронесёшь его в века, и стоять ты будешь твёрдо. Глаза твои не будут постыжены страхом и боящиеся Её припадут к твоим ногам и скажут: «Защити и спаси нас от госпожи Смерти, ибо мы в страхе и дети наши!»

Письмена исчезли и мрачный коридор осветился сине-трупным цветом. Прошли ещё несколько километров и уперлись в стену. А на стене — резьба.

Резьба сложная, барельефы в виде схваток, сцен охоты, пиров, разъярённых драконов и вздыбленных львов. Посередине стены два сфинкса держат в лапах Око, дымчатая поверхность зеркала загадочно мерцает, а внутри этого зеркала улыбается странной улыбкой прекрасная женщина с белыми, распущенными волосами. Даже прямому, простодушному Гаральду стало ясно — это госпожа Смерть! Она поманила их пальчиком, и Олег, вздохнув то ли от страха, то ли от облегчения, вошёл внутрь зеркала и пробормотал:

— В Смерти нет страдания, ибо она олицетворяет свободу.

Что-то мигнуло, и они сразу же оказались на другом уровне.

— Сколько же их? — вслух подумал Игорь.

— По древним преданиям — около двадцати, но меч пророка на третьем или на четвёртом уровне, — еле слышно прошептал Олег.

Второй уровень отличался от первого тем, что был намного просторнее, через каждые 100–200 шагов каким-то волшебным огнём горели факелы, вставленные в лапы сфинксов, через каждых семь каменных сфинксов — пирамида из стоящих на задних лапах скарабеев, они обнимали факел, который освещал коридор другим цветом. Воздух был сухой и тёплый, мраморный пол, вымощенный белыми и чёрными плитками, слабо мерцал. Голубые стены с золотыми прожилками были похожи на изящную паутину, на тяжеловесных золотых колоннах возвышались саркофаги, их было намного меньше, чем на первом этаже. И везде — сфинксы, совсем разные, у некоторых безобразные морды ящеров, у других — ощерившихся огромными зубами головы львов, и все с крыльями. Внезапно один из ящероподобных шевельнул головой.

«Неужто оживает древний ужас?» Олег не успел сказать ни одного слова, как шесть мечей в руках зверюги засверкали в холодном освещении зала. Чудовище взмахнуло своими шестью крыльями и тяжело слетело с колонны-постамента. Вещий тяжело, с хаканьем ударил по змеиной шее чудовища, меч только жалобно звякнул и отлетел вверх и в сторону.

— Эх, сюда бы молот Тора, вот уж точно бы раздолбил этого каменного идола!