– Эй, Файльбёк, – тихо произнес я.

– Добрый вечер, господин Инженер.

– Кто выбрал место?

– Я получил два сообщения, – сказал Файльбёк. – Будем надеяться, что первое от Джоу.

Мы осмотрели «тарзанье гнездо» и паровозики. Везде – пусто. За оградой наши начали переговариваться. Они все еще гуляли каждый по отдельности, но уже обменялись первыми фразами. Панду разнесло, он стал толще Пузыря. Тот ему говорит:

– Кого я вижу! Старый обжора!

– Всех отборных баранов пришлось съесть в одиночку, – отвечает Панда. – Да и на Гюртеле давно не тренировался.

Дорожка, с обеих сторон обставленная скамейками, вела на восточную окраину, туда, где спуск к туннелю скоростной дороги. На одной из скамеек сидел какой-то опустившийся тип. Заношенные до дыр джинсы. Голова опущена. Похоже, он прикорнул. Длинные черные волосы лезли на лицо из-под надетой задом наперед бейсболки.

Неужели ради него нас здесь собрали? Или Нижайший решил отметить свое возвращение воспитательной акцией? Что, нам поколотить этого наркососа? Не выпуская его из виду, мы озирались в ожидании Нижайшего. Он не появлялся. Когда мы сбились в кучу, чтобы посовещаться, долго ли нам тут еще околачиваться, тот самый доходяга встал, подвалил, шаркая по гравию, к нам и сказал:

– Меня зовут Иуда.

Слово «Иуда» он произнес по-английски – «Джюдас».

Пузырь его отшил:

– По балде захотел, наркуша?

Длинноволосый и бровью не повел.

– Джюдас, – повторил он. – Предатель. Нижайший среди учеников Джизуса.

Мы собрались уже повозить его мордой по гравию. Пузырь взял парня за грудки, вернее, за футболку, мы зашли сзади, кто-то схватил его за шею, кто-то за плечо. Он накрыл правой ладонью руку Файльбёка. На верхней фаланге мизинца были видны две черные восьмерки. Сначала я испугался. И тут же подумал, что это – легавый. Восьмерки были не вытатуированы, а нарисованы. Он продолжал:

– Тысячелетнему Царству нужны не только пророки, но и бойцы. Вот я и пришел.

Это были его слова, это был голос, который мы наконец узнали. И хотя акцент немного озадачивал, голос звучал так, как если бы это именно Нижайший говорил с американским акцентом. А вот лицо какое-то чужое. Верхняя губа закрыта длинными тюленьими усами. Однако всем нам были знакомы эти кисти рук со вспухшими венами и холодными пальцами. Тут мы разжали руки.

– Мое настоящее имя, – сказал он, – Стивен Хафф. Я мормон и совершаю миссионерскую поездку по Европе. Для своих и новообращаемых я – Нижайший. Прошу вас с этого дня называть меня так. И только так. Если кто-то спросит, с кем вы разговаривали, отвечайте: с одним рехнутым – мормонским проповедником Стивеном Хаффом.

Поскольку мы все еще недоверчиво приглядывались к нему, он показал нам свой американский паспорт на имя Стивена Хаффа, уроженца Аризоны. На фото – точно его лицо. Он указал на дату рождения и на сей раз без акцента произнес:

– Се, гряду скоро.

Если к указанной в паспорте дате рождения прибавить 88, получится тот самый день и тот самый год, когда на самом деле родился Нижайший.

Тут мы начали его похлопывать по плечам и восторженно приговаривать:

– Вот это класс! Просто прикольно, Джоу!

Он приложил палец к губам.

– Стивен Хафф, – напомнил он, – или Нижайший. Личность идентифицирована безупречно. Учился в Принстоне. Доказательств достаточно.

– О'кей. Нет базара, – сказал Бригадир. – Как тебе это удалось? Тебя ведь никто не узнал.

Мы всматривались в его лицо. Нос вроде бы настоящий. Вдоль переносицы две неглубокие складки. Пузырь тронул Нижайшего за волосы. Тоже настоящие. Хотя кто его знает. Он сказал:

– С тобой даже как-то непривычно… Смотри только, чтобы никто не выщипал твои длинные перья.

Панда предложил зайти в ресторан и отпраздновать возвращение. Нижайший возразил:

– Мормоны не терпят алкоголя. А праздновать будем, когда сделаем дело.

Он обвел всех нас взглядом, как прежде, перед тем как мы отправились чистить Гюртель.

– На этот раз, – сказал он, – мы пойдем до конца. Но вначале надо удостовериться, кто действительно готов.

– Все, – в один голос сказали мы. – Сейчас, когда ты здесь, ясное дело, все.

– Все, – подтвердил Файльбёк, – ты же сам знаешь. Если бы ты еще и говорил нормально.

– Посмотрим, – ответил Нижайший. – До сих пор мы занимались детскими играми, а теперь нам предстоит священная война.

– Что это значит? – удивились мы. – Какая разница? Ты опять здесь, и мы вместе продолжим борьбу.

Нижайший сказал:

– Я привез с собой план. Он называется «Армагеддон». Мы не вправе допустить ни малейшей ошибки, только при этом условии наша война будет победоносной. Одна-единственная ошибка обернется поражением раз и навсегда. Вот какая разница.

Бригадир добивался ясности:

– Да говори ты нормально. Кругом ни души.

Нижайший посмотрел на него и, как в былые времена, помедлил с ответом:

– Только когда мы победим. Тогда все будет иначе. И избранные увидят, что они избраны, и говорить они будут по-другому.

Он сунул мизинец в рот, пожевал его губами, а когда вытащил, двух восьмерок как не бывало. Вместо них мы увидели клеймо.

– Всего лишь рисунок, – сказал он. – Чтобы вы меня узнали. Запомните, я – Стивен Хафф из Аризоны по прозванию Нижайший.

С нами он пробыл не больше двадцати минут. Расставаясь, назвал время и место следующей встречи. Она была назначена на следующую субботу. С интервалами в пятнадцать минут мы должны были прибыть к так называемому Новому зданию. Но не на машинах, каждый поодиночке добирается на общественном транспорте. Он будет там первым. Файльбёк установит очередность. Нижайший сунул каждому по мормонской листовке.

– А теперь разойдитесь, – сказал он напоследок. – Каждый идет своей дорогой.

Он повернулся и медленно побрел, обходя ресторан, в сторону Музея XX века.

Разинув рты, мы стояли с листовками в руках. Я уверен, что каждый из нас иначе представлял себе первую встречу. Мне она рисовалась с пивом, стрельбой и взрывами смеха непобедимых воителей. А мы молча застыли на месте, точно апостолы при виде исчезающего в облаках воскресшего Спасителя. Когда красная бейсболка скрылась за поворотом, Файльбёк объявил, кто вслед за кем должен прийти на следующую встречу. Сам он высказал желание явиться первым. За ним идет Бригадир. Потом – Пузырь, Панда, я и Жердь. Сказав это, он двинулся своей дорогой. Мы последовали его примеру. Каждый наверняка улучил момент, чтобы прочитать свою листовку. Скорее всего, не я один побаивался, что правила поведения святых Последнего дня – отказ от алкоголя, никотина, чая, кофе и внебрачного секса – скоро могут стать нашим кодексом.