– Так мой голос попал на запись. – Гофман похлопал по диктофону, спрятанному в карман брюк. – На этом я завершаю свое вынужденное признание.

* * *

Но в начале декабря Гофман связался с Лизой Сведберг по делу, о котором узнал из ее беседы с Хебером. Это было неосмотрительно, о чем Гофман догадался не сразу. Договор между ним и Лизой обязывал ее быть правдивой по отношению к нему, а не наоборот. Но теперь между ними встал еще один человек, и Гофману пришлось выдержать небольшой допрос.

– Она спросила меня, слежу ли я за ней. Догадалась насчет прослушки… Чертовы ищейки, проклятые копы… ну и тому подобное…

Хеберу Лиза ничего так и не сказала. Вероятно, испугалась, что тот порвет с нею или это поставит под угрозу его научную карьеру.

– Она намекнула, – поправляет Бирк. – Во время их последней встречи, не у него дома. Странно, что их беседа попала на запись, ведь это было не интервью. Лиза сказала Хеберу, что его квартира перестала быть надежным местом.

На этот раз Гофману не удалось скрыть удивления.

– Она так сказала? – спросил он.

– Да, это есть в записи.

– Это многое меняет…

«Вольво» Гофмана тенью скользит по мосту между Юлльмаршпланом и Сёдермальмом. В ее салоне мне открывается параллельный мир – с приглушенной музыкой «Бич бойз» и сумрачным небом, сливающимся вдали с морской гладью. Границы между предметами размыты или затушеваны невесомой серой пеленой.

Здесь продолжается жизнь – та же, что была до убийства.

* * *

Когда в ночь на Святую Лючию вдруг затрещала полицейская рация, Гофман сидел в машине, припаркованной у подъезда его дома. Он так и не мог дать подходящего объяснения тому, почему не шел домой. Весть об убийстве на Дёбельнсгатан подействовала на него как гром среди ясного неба. Гофман тут же помчался на место преступления, но решился взглянуть на труп лишь с безопасного расстояния, не заходя во двор. После этого он отправился на Ванадисвеген, где отпер квартиру Хебера тем же ключом, что и молодой человек, установивший прослушку, и демонтировал все «жучки».

…I have watched you on the shore, standing by the ocean’s roar…[40]

* * *

– Я знаю, что облажался, – признается Гофман. – Не потрудился даже надеть бахилы, но я об этом не думал… Я был в шоке и совершенно без сил после бессонной ночи… Кстати, моя оплошность стала одной из причин срочной передачи этого дела СЭПО.

Гофман был вынужден разбудить Олауссона и проинформировать о неудаче в квартире Хебера. Избегая обсуждать ситуацию по телефону, тот назначил ему встречу на Рингвеген.

– Давайте смотреть на это дело с практической точки зрения, – утешил он Гофмана. – Мне, как никому другому, известно, во что оценивает закон сведения, добытые путем прослушки. Мы передадим это расследование вам, как только представится возможность.

* * *

За окнами мелькают праздничные витрины, Бирк следит за ними взглядом. Даже в киосках выставлены свечи адвента и подсвеченные гирляндами рождественские гномы.

…do you love me? Do you, surfer girl?[41]

– Я встретился с Лизой как мог скоро и попытался объясниться, но она была слишком зла на меня, чтобы слушать. Я знал, что она винит в случившемся нас. Это против всякой логики, но кто руководствуется логикой в подобных ситуациях?

– Она пришла к нам, – говорит Бирк.

– Я знаю, мы ведь за ней следили.

– А кто убил Томаса Хебера? – спрашиваю я.

– Интересный вопрос, – отвечает Гофман. – Но ответа на него мы пока не знаем. Вам известно, что шестилетний мальчик по имени Йон Тюрелль с высокой долей вероятности видел убийцу. Мы показывали ему фотографии предполагаемых преступников и лишь напрасно потратили казенные деньги. Коллеги полагают, что сама попытка того стоила, но я с ними не согласен.

Еще одна зацепка – нож, пропавший из подвесного ящика в кафе «Каиро». Гофман уверен, что именно он послужил орудием убийства.

– Но чисто технически у нас нет никакой привязки, потому что нет самого ножа. Имя того, кто им воспользовался, также неизвестно, но можно предположить, что это тот, кто взломал замок на входной двери кафе «Каиро». Возможно, даже весьма вероятно, что злоумышленник – человек в кафе посторонний. Во всяком случае, он хочет казаться таковым. Еще одна проблема состоит в том, что в ту ночь из кассы кафе пропали тысяча двести пятьдесят крон.

– Может, самое обычное ограбление? – предположил Бирк.

– Обычное или инсценированное… похоже, этот случай распалил интернет-аудиторию больше, чем они рассчитывали… Обязательно существует кто-то, кому все известно… Кому-то другому, не нам.

– Я был в «Каиро», – говорю я. – Они не сказали мне про деньги.

– Наверняка просто не хотели навлекать на себя лишние подозрения. У нас с этим местом давние и более тесные связи.

Мы сворачиваем на Хорнсгатан, где между магазинами снуют усталые люди с тяжелыми сумками.

– Шопинг, шопинг и еще раз шопинг… – Гофман кивает в сторону угрюмой толпы и снова поворачивается к нам. – Итак, мы можем предположить следующую цепь событий. В конце ноября Лиза Сведберг узнала о готовящемся покушении на некое лицо или какой-то другой угрозе. Источником информации, по-видимому, послужил Эби Хакими. Обеспокоенная, Сведберг чувствовала необходимость переговорить с кем-нибудь, кто сможет повлиять на ситуацию. И пошла к Хеберу, поскольку к тому времени у респондентки и исследователя установились достаточно доверительные отношения. К несчастью, об этом узнал кто-то из заинтересованных в том, чтобы покушение состоялось. Возможно, кто-то из их рядов, как там принято выражаться.

– Из радикальной группировки внутри RAF, о которой говорила Сведберг, – подсказал я.

– Да, но дайте договорить… Итак, они заподозрили, что Хебер намерен перевоплотиться из пассивного исследователя в активного и ответственного гражданина и заявить о готовящемся преступлении в полицию. И заставили его замолчать навсегда. После этого у злоумышленников возник законный вопрос: от кого Хебер мог об этом узнать? Логика подсказывала им искать среди своих, и таким образом определилась следующая жертва: Лиза Сведберг. А чтобы полиция не заподозрила, что между этими двумя убийствами есть связь, они решили на этот раз использовать огнестрельное оружие. Возможно, даже знали, что слежка за Лизой Хебер временно прекращена, но это вряд ли. Ведь о слежке было известно только мне, Ирис и еще одному человеку. Так что это можно считать случайностью.

– Но есть еще один человек, которому было известно о готовящемся покушении, – добавляю я. – Это респондент шестнадцать ноль один. Если верить «полевым запискам» Хебера, конечно…