Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А почему же он меня в живых оставил? Не потому ли, что думает, что в другой раз соглашусь?
— А ты согласишься?
— Нет.
— Ну и всё! А он там себе думать может что угодно. И хорош уже об этом. Давай-ка ближе к конструктиву. Ты знаешь других охотников, кого, как тебя, из Ордена выгнали?
— Был один. Но о нём уж полгода — ни слуху, ни духу. Слухи ходили, что в Пекло подался. Сгинул, должно быть.
— У него красный камзол?
— Чего? — обалдел Захар.
— Ну, камзол, — я подёргал себя за лацканы. — Красный?
— Да ты глумишься, что ли? Где это видано — охотнику в красное рядиться? Обычный у него камзол был. Как у всех.
— Угу. А вообще, такой камзол — ты видал у кого-нибудь?
— Не. Кабы видал — запомнил бы. Да только где я б увидал? Охотники — чай, не баре, в таких богатых цветах ходить…
— Стоп! — я поднял палец. Пробормотал: — Не баре… Есть! Вспомнил, — встал и направился к дверям.
— Ты куда?
— Прогуляюсь. К завтраку вернусь.
Я быстро поднялся к себе. И переместился в Ужиково.
* * *
Любезного моего соседа Архипа Семёновича, как и Захара, пришлось будить.
— Племянник? — захлопал сонными глазами дядька. — Какой племянник? Мой?
— Своих у меня нет. Где он?
— В Поречье. К отцу вернулся. С того дня здесь и не показывался ни разу…
— Поречье большое. Где конкретно?
Узнав точный адрес, я начертил на полу знак. На глазах и изумленного Архипа шагнул на него. А через секунду вышел в Поречье — из круга, выложенного камнями.
Проходящая мимо женщина охнула и перекрестилась.
— Спокойно, мадам. Государева охотничья служба, — я предъявил перчатку. — Улица Большая Подъяческая — это где?
Тётка довольно толково объяснила. Я двинул по улице. Солнце поднялось уже высоко, город проснулся. Мимо меня деловито сновали люди, грохотали по булыжной мостовой коляски и кареты.
У крыльца нужного особняка я тоже увидел коляску. Но из неё никто не высаживался и в неё никто не садился. Только летели многословные проклятия. Их издавал стоящий на крыльце крепкий седой мужчина в домашнем халате.
— Каков паразит, а⁈ — грохотало с крыльца. — Да есть ли в этом доме хоть на копейку твоих вещей⁈
— Папаша, не вынуждайте меня применять силу, — прогудел парень в красном камзоле, стоящий у крыльца.
Мой старый знакомый. Тот, кто явился ко мне в усадьбу усмирять меня, и кого я, забрав выкуп, отпинал. А леший, выходит, подобрал. И судя по происходящему, заставил служить себе.
— Силу⁈ — взревел папаша. — Ты, что же — отцу родному угрожаешь⁈ — и тут он заметил меня. — А ты еще кто⁈ Приятель этого недоумка?
Парень в красном кафтане обернулся. И тоже увидел меня. Глаза у него расширились. Он спихнул с козел коляски кучера, запрыгнул на его место. Стегнул лошадей и понёсся прочь.
Ну, как минимум, план у него был такой. У меня же были иные планы, и менять я их не собирался.
Один за другим я скастовал два Знака Приручения, по числу лошадей.
— Н-н-но-о-о-о! — орал Алёшенька, херача замерших лошадей вожжами. Потянулся было за кнутом, но тут подошёл я.
— Чё, не заводится? — спросил доброжелательно. — А фары ты протирал?
— Чего тебе от меня надо? — завизжал Алексей и внезапно ударился в слёзы. — Что я тебе ещё сделал⁈
Глава 19
— Номера грязные, — похлопал я Алексея по коленке. — Габариты не горят. Огнетушителя нет, аспирин в аптечке просрочен. Штраф уплатить придётся. Пройдёмте, гражданин.
Делать было нехрена, и Алёша спустился на грешную землю. Тут же отпустило и лошадей. Заржав, они рванули вперёд, потом затормозили. Ничего не поняли и ломанулись снова. Но тут, к счастью, на козлы запрыгнул законный водила и успокоил транспортное средство.
Старик-отец на крыльце продолжал что-то вопить. Я же, не слушая его, потащил хнычущего Алексея прочь. Заодно оглядываясь на предмет какого-нибудь завалящего кабака, открытого в столь ранний час.
— Чего-то ты, брат, совсем размяк, — заметил я. — Разве можно так болезненно реагировать на моё появление? Когда я прихожу, надо радоваться, гармошку рвать. А ты — в слёзы. Нехорошо.
— Куда ты меня ведёшь? — хныкал Алёша. — Убивай здесь! Давай!
И рванул камзол на груди.
Н-да, совсем плохо дело. Жаль, нет такого Знака, как Вправить Мозги. Хотя…
Я, прищурившись, посмотрел на Алёшу и наудачу скастовал Противоядие.
Что-то в Алёше резко починилось. Он выпрямился, слёзы просохли, взгляд прояснился.
— Ты чем обкидался, болезный? — спросил я со всем возможным участием. — Впрочем, не рассказывай, это твои проблемы. А мне от тебя другого рода ответы нужны. Веди для начала в какую-нибудь харчевню.
* * *
Харчевня, куда привёл меня Алёша, была весьма недурственной — с зазывалой у входа и скатертями на столах. Ценник соответствующий, но я решил не жлобиться. В конце-то концов, доход позволяет прилично питаться в солидных заведениях, так что не вижу смысла себя искусственно ограничивать.
Заказал себе кофе, гурьевскую кашу, пирогов и далее по списку. Алексей взял чай без сахара. Да и тот расплескал на скатерть, как последнее быдло.
— Завтракал уже, что ли? — осведомился я, орудуя ложкой.
— У меня нет денег, — пролепетал Алексей.
— И как же ты дошёл до жизни такой? И к отцу — зачем приехал? Обокрасть хотел?
— Я — дворянин! — вскинул голову Алексей. — Ничего я красть не собирался! За своим пришёл!
Я пожал плечами.
— Ну, то дела ваши, лезть не буду.
Однако у Алексея, похоже, накипело.
— После того, как я тогда у папаши три сотни занял — он как с цепи сорвался! Копейки не даёт! А подсвечники те, что я взял — матушкины! Она уж десять лет как почила. Чего он на всё свою лапу наложил? Неужто мне от матушкиного наследства ничего не полагается?
Я кивал, показывая, что слушаю, а сам не забывал есть. Очень, кстати, вкусно всё. Хорошее место, можно и девушку сводить. Запомню на всякий случай.
Дождавшись, когда Алексей