Мэгги покачала головой, прогоняя смутные, но внушающие опасения фантазии. Затолкала остаток вещей Коннора в узкий шкафчик и посмотрела на незастланную кровать. Не расстилая простыни с монограммой, чтобы вытянуться на их хрустящей белизне, Мэгги рухнула на кровать. Кое-как набросила на себя одну из простыней и уснула через несколько минут после того, как ее голова коснулась подушки.

Так и застал ее Коннор час спустя. Волосы Мэгги, освобожденные от гребней из слоновой кости, рассыпались по плечам и запутались вокруг перламутровых пуговок на заложенной в складки манишке сорочки. Она расслабила галстук-бабочку, но не сняла его. Подол платья поднялся выше щиколоток, и Коннор мог видеть плавную линию икр там, где их не прикрывала простыня. Она подложила одну руку под щеку, а вторая лежала ладонью вниз на простыне, как раз в том месте, где была затейливо вышита монограмма «X». На простом золотом обручальном кольце вспыхивали искры от солнечных лучей, так как поезд сейчас катил через поля пенсильванской пшеницы. Коннор выбрал это кольцо, не спросив отца и не посоветовавшись с ним. Кольцо принадлежало Эди, его матери, и он сам не понимал, почему ему захотелось отдать его Мэгги. Он не рассказал ей о его значении и не предупредил отца, но когда он вынул его из кармана во время церемонии, то посмотрел мимо мягкой, осторожной улыбки Мэгги и увидел промелькнувшее на отцовском лице страдание. На мгновение Коннор почувствовал свою власть над отцом, над его чувствами. Потом/ рука Мэгги вздрогнула в его руке, шевельнулись хрупкие косточки в его ладони под прикосновением большого пальца, который скользнул по тыльной стороне кисти, и Коннор понял, что если она его использует, то и он тоже использует ее, использует в том смысле, который ей не вполне понятен. Ощущение власти прошло. Он почувствовал себя мелочным.

Коннор поправил на Мэгги простыню. Под ее глазами залегли легкие тени, но не от густых ресниц. Он прикоснулся к ее лбу тыльной стороной ладони. Она слегка шевельнулась, сморщив нос.

— Я не хотел вас будить, — тихо прошептал он. Он нашел в соседних вагонах и крепкое спиртное, и компанию, но ни то, ни другое его не привлекло. В каждом из трех вагонов второго класса шла дружеская игра в покер. Коннора пригласили поучаствовать, но он предпочел остаться зрителем. Интересно, что подумали бы игроки, если бы он рассказал им о тех двенадцати тысячах, которые выиграл и потерял на протяжении одного вечера. Его черные глаза разглядывали Мэгги. Они еще могли бы поверить, что он выиграл эти деньги, но никогда бы не поверили, как он их потерял. — У вас лицо ангела, — сказал он.

Мэгги была уверена, что спит, и не сдерживала улыбку. Она слегка повернулась, потершись щекой о руку ленивым, напоминающим кошачье движением.

Коннор пододвинул стул и сел, поставив ноги на ящики под кроватью. Откинулся назад вместе со стулом, балансируя на двух задних ножках, и скрестил на груди руки.

Мэгги медленно, постепенно проснулась и обнаружила, что ее сон обескураживающе реален. Улыбка ее погасла.

— Что вы делаете? — спросила она, с разочарованием обнаружив, что голос у нее хриплый и задыхающийся. Коннор вовсе не выглядел испуганным и не выразил намерения отвечать. — Ну? — На этот раз голос ее звучал более твердо.

— Вы всегда такая колючая сразу после пробуждения?

— Вы этого никогда не узнаете, — любезно ответила Мэгги. Села и потерла виски. Сон не освежил ее; наоборот, у нее разболелась голова. — Потому что я больше не собираюсь просыпаться так близко от вас. — Она вздохнула. — Пожалуйста, отодвиньтесь от кровати, чтобы я могла встать. Мне нужно взять порошок от головной боли.

— Я вам принесу.

Мэгги не стала возражать, так как ей не хотелось двигаться. Она легла и сказала Коннору, где найти пакетик. Под умывальником стоял кувшин со свежей водой. Она слышала, как он роется в ящиках а поисках стакана и ложки. Через несколько секунд он уже протягивал ей лекарство. Мэгги приподнялась на локте, чтобы проглотить его.

— Вам плохо от движения поезда? — спросил Коннор.

— Вроде того. — Мэгги закрыла глаза.

— Вам следовало меня предупредить.

— Я об этом не подумала, — устало ответила она. — Я не так часто путешествую.

— И все же вы собираетесь пересечь почти полстраны с человеком, которого почти не знаете, чтобы учиться у человека, с которым никогда не встречались. Наверное, это для вас важно.

Мэгги ответила не сразу. Кое-что о себе ей не хотелось рассказывать Коннору Холидею, который ее презирает как воровку и проститутку, а сейчас, из-за того, что она рассказала ему о мадам Рестель, еще и как убийцу. И все же услышала свой ответ:

— Да.

Коннор взял из ее руки стакан и присел на край кровати. Мэгги мгновенно охватила паника, но он не сделал попытки прикоснуться к ней или помешать ей придвинуться поближе к стенке.

— Я не собираюсь вас обижать, — тихо заверил он. — Хочу потрогать ваш лоб. Вы все еще горите.

Мэгги машинально тронула рукой лицо, но пальцы у нее все еще оставались холодными после соприкосновения со стаканом воды, и кожа казалась гораздо горячее на ощупь, чем, вероятно, была на самом деле. И все же она не решалась приблизиться к Коннору. В этой ситуации было нечто странно знакомое, словно она уже проигрывала ту же сцену со своим мужем. Она помнила, что в борделе была больна, когда они впервые встретились. Было ли это странное ощущение вызвано памятью о той ночи?

Коннор был терпелив. Если бы она была молодой кобылкой, он бы мог приманить ее кусочком яблока или сахаром на ладони. Но она была женщиной, женщиной с головы до ног, опасающейся ему довериться, и единственным подходящим заменителем яблока и сахара было терпение. Коннор просто сидел, ничего не говоря и не делая, выжидал, когда она решится.

Мэгги соскользнула на середину кровати. Простыня и платье запутались у нее в ногах, и она сбросила с себя простыню, но скромно натянула на ноги платье. Легла на спину и посмотрела на него.

— Похоже это на то замужество, которое вы себе представляли? — спросил он. Его вопрос вызвал у нее улыбку. — Думаю, нет.

— Я никогда не думала, что выйду замуж.

Это удивило его. Его черные глаза стали менее отчужденными, в них блеснула искра интереса.

— Я полагал, каждая молодая женщина думает об этом.

— А я нет. — Сжатые по сторонам туловища в кулаки пальцы Мэгги постепенно разжались, дыхание стало ровным. Коннор наблюдал за ее руками и гадал, что бы такое сказать, чтобы вызвать ее на откровенность. Его удивило, когда она добавила: — Мне кажется, сестры тоже об этом не думали.

— Правда?

— Вероятно, Джей Мак именно поэтому толкает нас на этот шаг.

Коннор поднял руку и легонько прикоснулся к щеке Мэгги, затем ко лбу. Теперь, когда румянец исчез с ее щек, она уже не была такой горячей.

— Можете вздохнуть, — сказал он, убирая руку. -

— Не думаю, что вы чем-то заболеваете.