– Заперта изнутри, – сказал он.

– Изнутри? – произнес в задумчивости Черновяц. – Она что, там? И не слышит нас?

Марк посмотрел на дочь, которая, весело смеясь, бегала по коридору.

– Настена, иди вниз, – велел он.

– Но, папа, – закапризничала девочка. – Я хочу остаться…

– Иди вниз! – прикрикнул на нее отец.

Когда девочка, обиженно надув щеки, убежала, он произнес:

– Не нравится мне все это. Почему Зоя заперлась и не открывает?

– Предлагаю выбить дверь. Другого выхода нет, – сказал профессор. – Похоже, с обратной стороны торчит ключ.

Михасевич кивнул. Дверь поддалась на удивление легко, дерево затрещало, скрипнули петли.

В комнате никого не оказалось, только на столе веером были разложены журналы «Секреты Евы» – почти на каждой странице было вырезано несколько букв.

– Боже мой! – вырвалось у Михасевича. – Значит, это все она! Где эта сучка? О, попадись она мне! Зоя!

Юркий профессор вышел из ванной комнаты. Эрик был бледен, как будто… Как будто увидел что-то ужасное.

– Где Зойка? – громыхал Михасевич. – Я раздавлю эту пигалицу, она на коленях будет умолять меня о пощаде, я сделаю так, что ее никто не возьмет и сортиры драить!

Матерясь, Марк показывал свой аристократизм. Как же все это знакомо!

– Она там, – сказал, задыхаясь, профессор. – Там, в ванне!

Издав рык, Михасевич ринулся в ванную комнату.

– Марк, как ты смеешь! – попыталась остановить его я, но режиссеру в ту минуту было наплевать на все приличия. Я поспешила за ним. Не хватало еще, чтобы он испугал до смерти купающуюся Зою.

Я влетела в небольшую ванную комнату, выложенную фальшивым голубым мрамором. Тело Зои колыхалось в желтой воде. Марк оторопел, я же бросилась к секретарше. Голова находилась под водой, рука была холодной, глаза закрыты. На лице застыла посмертная маска удивления.

– Я не знал, что она принимала наркотики, – произнес Михасевич, поднимая с пола шприц с остатками прозрачного раствора. – Она умерла, надежды нет?

– Марк Казимирович, положите шприц на место, – приказал профессор кислых щей. – Это улика. И сейчас самое время вызвать полковника Пороха. Да, она умерла. На первый взгляд несчастный случай. Передозировка…

– Несчастный случай! – пробормотал режиссер.

Мы вышли из ванной.

– Я так не думаю, – изменившимся голосом произнес он. – Мне кажется, что тот, кто пытался убить мою жену и посылал ей анонимки, найден. Теперь все становится ясно! Зоя… Она тайно ненавидела Юлиану и меня, я должен был понять это намного раньше.

– Звоните Пороху, – поддержала я профессора кислых щей. – Здесь ничего трогать нельзя.

– Это не передозировка, – добавил режиссер. – Самоубийство. Она не смогла свыкнуться с мыслью о том, что вместо Юлианы погиб невинный человек.

По выражению лица профессора кислых щей я поняла: он, как и я, не считал, что смерть Зои произошла в результате несчастного случая. Я вернулась в ванную и взглянула на мертвую секретаршу. Лицо начинало приобретать восковую бледность, нос заострился. Нет, даже если она и стоит за всем кошмаром, который преследовал семью Михасевичей-Понятовских, то она не покончила жизнь самоубийством. Зоя совсем не походила на человека, который раскаивается в своих поступках. Скорее наоборот, такие, как она, промахнувшись, предпринимают новую попытку.

– Это не самоубийство, – прошелестел, подходя ко мне, профессор Черновяц. – Я могу согласиться с тем, что смерть, возможно, наступила от передозировки наркотиков, но кто принимает ванну, не раздевшись?

Он был прав – Зоя колыхалась в янтарной воде не обнаженной, как этого следовало ожидать, а одетая в брючный костюм персикового цвета.

Это не было самоубийством или несчастным случаем. Зою убили.

Марта плохо помнила то, что произошло с ней после визита Эдуарда Теодоровича. Он произвел на нее успокаивающее впечатление. Девушка сразу прониклась доверием и каким-то подобием любви к нему. Потом был переезд, ее сопровождало несколько человек. Кажется, самолет. Она до этого никогда не летала на самолете, ей хотелось сесть около иллюминатора, но по настоянию Эдуарда Теодоровича ее уложили на носилки, сделали инъекцию – и она проснулась в просторной комнате. О такой она мечтала давно. Марта ощутила голод, поднялась с постели и подошла к двери.

Дверь была заперта. Тогда она метнулась к окну. За окном она увидела самый чудесный сад из всех, какие могла вообразить себе. Окно было забрано мелкой, еле заметной стальной решеткой. Марте стало не по себе. Кажется, она попала в новую тюрьму. Комфортабельную, но все же тюрьму.

Раздался зуммер, дверь бесшумно открылась. На пороге возникла миловидная женщина. Она улыбнулась Марте и поставила перед ней поднос с завтраком. В основном это были фрукты, немного творога, кружка с дымящимся зеленым чаем. Марта не привыкла к такому скудному питанию.

– Где я? – спросила она женщину. Та ничего не ответила и удалилась. Поев, Марта подумала, что все складывается не так уж и плохо.

Она подошла к большому зеркалу, которое занимало стену напротив кровати, взглянула на себя. Возможно, это был первый раз в ее жизни, когда она смотрела на себя без отвращения. Оплывшая фигура в белом балахоне, вздернутая губа, свисающие на лоб волосы.

– Да, Эдуард, экземпляр ты подобрал что надо, – сказала высокая женщина Эдуарду Теодоровичу, рассматривая Марту.

Они находились в небольшой темной комнате, расположенной с обратной стороны зеркала. На самом деле это было не зеркало, а особое стекло, сквозь которое можно было беспрепятственно наблюдать за тем, кто находится в комнате.

– У нее дар пирокинеза, – сказал Эдуард Теодорович. – В Отделе нет человека с такими способностями.

– Это нужно еще проверить, – хмыкнула женщина. – Честно говоря, Эдуард, мне кажется, что эта толстуха не может обладать даром. Ты только посмотри на нее… Кажется, что она – карикатура на человека.

– Не мне тебе объяснять, – наблюдая за тем, как Марта рассматривает себя в зеркало, произнес Эдуард Теодорович. – Ты же знаешь, что паранормальные способности наблюдаются в первую очередь у людей, имеющих определенные отклонения. У нее имеются природные задатки, а ее уродство только помогло им активизироваться. Это своего рода защитный механизм на враждебность внешнего мира.

– Эта толстуха подожгла школу? – с удивлением проговорила женщина, листая бумаги, которые лежали перед ней. – Никогда бы не поверила, Эдуард, что она может быть опасна!

– В этом вся суть. Ты будешь тестировать ее, если подтвердится, что у нее есть способности, мы начнем их развивать. А если нет…

– Тогда она умрет, – произнесла женщина. – Нам не нужны дармоеды. Ну что же, думаю, с завтрашнего дня можно приступать.