Но мужчина уже был согласен на все.

Чуть не бегом возвращаясь к «фольку», из опасений, как бы он не пошел за мной и еще, чего доброго, не увидел, какая именно у меня машина, я вытащила Никиту из-под сиденья и таким же быстрым шагом отправилась обратно, снова обрисовав ситуацию мальчику, в очередной раз доказавшему свою смышленость.

Денег у меня не было ни копейки, но, договариваясь об оплате, я держалась солидно и уверенно, так, будто от купюр ломится кошелек.

«Приедем, пошлю Никиту к тетушке, она даст», – мыслила я параллельно деловому разговору.

Оговорив все условия, мы с Никитой устроились на заднем сиденье и под громовой рев движка, заставлявший забыть о самом существовании на свете такой вещи, как глушитель, подскакивая на каждой кочке, неспешно двинулись к выезду из ловушки.

Ближайшей к нам дорогой из тех, что вели к общегородским трассам, была та, на которой стояла «Хонда», и, благополучно миновав ее, мы поехали дальше.

Впрочем, такую легкость в преодолении препятствий я объясняла отчасти тем, что пассажиры «Хонды» не были знакомы со мной лично и были ориентированы только на мое транспортное средство. Вполне возможно, что если бы путь наш проходил по той дороге, где стоял «Форд», меня бы распознали даже через тонированные стекла, но сейчас этого не случилось, чему я была чрезвычайно рада. Непрекращающиеся ни на минуту бесконечные гонки уже слегка утомили меня, и было приятно и как-то даже неожиданно вот так вот спокойно ехать, ни от кого не убегая и никого не догоняя.

Не прошло и часа, как мы уже тормозили у знакомого подъезда, и, тысячу раз извинившись за свою рассеянность, я сказала, что, оказывается, забыла в машине кошелек.

– Но это ничего, совершенно ничего, вы не расстраивайтесь, – не давая огорченному водиле сказать слова, тараторила я. – Здесь живут мои родственники, я сейчас пошлю к ним Никиту, и мы моментально все уладим.

Назвав мальчику номер квартиры и показав подъезд, я сказала, чтобы бежал бегом и, когда придет, спросил маму.

Бдительно осмотрев прилегающие окрестности, прежде чем открыть дверь машины и продолжая внимательно следить за обстановкой, пока Никита бежал до подъезда, я наконец облегченно вздохнула, увидев, что он вошел внутрь.

Ждать пришлось достаточно долго, и я уже стала замечать нервные подергивания на лице самостоятельного мужчины, когда двери подъезда наконец снова открылись и из них показалась моя несравненная тетушка.

– Евгения! – чуть не в истерике завопила она, подойдя к машине. – Что это такое ты делаешь с нами?! Если тебе на мое здоровье наплевать, то подумала бы хоть о других людях. Они-то чем виноваты?

– Они совершенно не виноваты, дорогая тетя Мила, и с твоей стороны было бы очень любезно сейчас расплатиться с ними.

Я видела, что тетушка держит в руках деньги, заметил их и водитель, но сама тетя Мила в порыве эмоций, кажется, совсем забыла о них.

– Ах… да, – рассеянно проговорила она. – Вот, возьмите.

Она протянула водиле купюры, и я наконец-то смогла выйти на свежий воздух, не опасаясь, что это движение расценят как попытку к бегству.

– Спасибо вам большое, – говорила я своему новому другу, вновь пришедшему в хорошее настроение. – Вы нам очень помогли.

Взревел движок, и раритет постепенно скрылся из нашего поля зрения, а тетушка вновь вернулась к нотации, находившейся, несомненно, еще в самом начале и обещавшей продлиться до бесконечности.

– Как так можно поступать?! Не позвонить, ничего не объяснить… Ты удивляешь меня. Раньше ты не была такой безответственной. Хотя, конечно, я никогда не одобряла эту твою работу, но раз уж ты берешься за дело, раз люди надеются на тебя – нужно же как-то соответствовать. Нужно выполнять обязательства.

– Но я как раз…

– Не перебивай меня! Ты отправила ко мне эту несчастную женщину, а сама исчезла куда-то, причем не одна, а вместе с ее сыном. Ты хотя бы представляешь себе, какая это потеря для матери?

– Но почему же потеря, я как раз…

– Не перебивай меня! Ты даже не позвонила, даже не сообщила, где ты, не говоря уже о том, чтобы давно уже приехать домой и не мучить больше своих несчастных клиентов.

– Но я звонила! – едва сумев вклиниться в этот бесконечный поток укоризн, возопила я. – При первой же возможности я связалась с Натальей и хотела узнать, как дела, но нам снова помешали. За нам охотились бандиты, тетушка, это вовсе не шутки, и если ты думаешь, что…

– Да они давно уже все в тюрьме, эти твои бандиты. Давно уже ни за кем не охотятся. А тебя все нет и нет. Мы тут чуть с ума не сошли…

Признаюсь, этот неожиданный поворот поверг меня в легкий шок, и некоторое время я даже не слышала, что там еще говорит мне тетя Мила.

В тюрьме? А кто же это держал меня под прицелом автомата не далее как сегодня утром? Кто гонялся за мной, кто стрелял, кто запер мне все ходы и выходы, так, что даже подвезти меня в родной дом я вынуждена была просить какого-то уголовника?

– Погоди-ка, тетушка, – снова прервав возмущенные речи, проговорила я. – Как это – в тюрьме? Кто в тюрьме?

– Бандиты в тюрьме. Я ведь говорю тебе. Всех их давно уже поймали, и они уже давно обезврежены и никому не могут причинить вреда. А между тем ты пропадаешь неизвестно где, заставляя меня пить лекарства. Это очень, очень безответственно с твоей стороны, Евгения. Безответственно и жестоко.

Неизвестно, в чем еще обличила бы меня вошедшая в раж тетя Мила, но, к счастью, мы уже стояли перед дверью квартиры, и тут нашлось кому ее отвлечь.

– Вот он, наш пропащий, – сразу заулыбавшись, говорила она, войдя в кухню и увидев совершенно довольного Никиту, сидящего за столом перед чашкой чая и блюдечком с бисквитным пирожным. – Вот он, красавец. Ну как, понравилось пирожное?

– Да, очень, – улыбнулся в ответ мальчик.

– Женя, я так рада! – вся лучась счастьем, говорила, входя в кухню, Наталья. – Наконец-то все это закончилось.

– Да объясните мне уже толком, что здесь произошло?

– Как, разве тебе еще не сказали? – удивленно взглянула она на тетю Милу. – Я думала…

– Ну как же не сказали, я говорила, – немедленно откликнулась та. – Но она ведь никогда не слушает. Сейчас вообще не слушают старших…

– Эту банду, которая охотилась за нами, про которую мы с тобой говорили… – попробовала со своей стороны объяснять Наталья. – Ее накрыли. Этот твой знакомый, Сергей…

– Жгутов?

– Ну да. Он мне все объяснил и сказал, что нужно написать заявление, чтобы у них были основания. И потом еще сказал, что сейчас как раз готовится секретная операция, для того чтобы накрыть. Ну вот. А Никита… Сынок, – обратилась она к мальчику, за обе щеки уплетающему бисквит, – помнишь, что ты рассказывал папе…

Услышав эту ключевую фразу, я инстинктивно окинула глазами окружающее пространство, выискивая, не целится ли кто-нибудь в нас оттуда.