— Это глупо, — мама снова возникла из ниоткуда, без моего разрешения хватая плечики с черным пальто и протягивая его мне, — толком не оправившись, бежать на похороны этого мальчишки.

— Не мальчишки, мам, а моего друга. — Скрипнул зубами, грубо выдергивая из ее рук пальто и спешно накидывая его на себя.

— Друг у тебя один, — она сложила руки на груди, — Данияр, и всегда им будет. А этого бездаря ты сколько знаешь? Без году неделя. Бред.

— Бред, мам, то, что ты с сердечными приступами позволяешь себе вести такой образ жизни. — Бросаю ей на эмоциях и удостаиваюсь едкой усмешки.

— С каких пор тебя интересует здоровье матери? Тебе же на все наплевать. — Кидает она в меня ядом, показывая не приторную Анастасию Петровну, а настоящую. — Семейный бизнес продвигать не имеешь желания. Я всю жизнь все сама. Думала, что сын пойдет по стопам и начнет помогать мне…

— Поэтому ты родила от женатого человека? — Брови взлетают к корням волос, и я качаю гудящей головой, ощущая, что внутри опять скапливается горькая обида на мать и на чертова биологического отца, которого бы лучше и не было вовсе. — Потому что сильно хотела ребенка-управленца? Если нужна куколка Вуду, то пойди в дешманскую лавку и купи себе такую, на крайняк смастери своими ручками и играй, сколько твоей душе угодно. — Иду в коридор и останавливаюсь лишь по той причине, что нужно обуть ботинки.

— Мне нужна не тряпка, а сын! — Летит очередное обвинение в спину, на что я ухмыляюсь.

— Так роди еще одного. Можешь сделать донором Алимеева.

— Что ты несешь?! — Возмущается, пока я опускаюсь на корточки и нервно справляюсь со шнурками.

— С одной девушкой не получилось, — выпрямляюсь и поправляю пальто, — сделай так, чтобы и эта случайным образом оказалась моей сестрой.

— Максим! — Мама складывает руки на груди возмущенно смотрит на меня, пока я развожу руки в стороны. — Зачем ты так говоришь?

— Да, потому что вы жизнь мне испоганили. — Говорю спокойно, сжимая кулаки. — А Алискину и вовсе забрали. Если бы все знали правду, то она была бы жива. — Чувствую, что глаза начинает жечь от эмоций, которые какого-то хрена решили выйти наружу именно сейчас, когда мне нужно ехать на похороны. — Ты разрушаешь чужие жизни, мам, не думая, что люди от этого страдают. — Дергаю дверную ручку, но поворачиваюсь к ней. — Когда выйду из больницы, съеду, а ты сделай одолжение, следи за своим здоровьем и бросай вот это. — Указал на пачку сигарет, которая лежала на тумбочке около зеркала. — Да, и с алкоголем тоже стоит завязать. Я хочу жить своей жизнью, а не следить за тем, чтобы ты лишний раз не глотнула больше положенного. Не ценишь чужие жизни, так о себе подумай. Пора начать себя любить, мам. Не хочу через год или меньше снова одеть на себя эти вещи, только уже благодаря тебе.

Хлопаю дверью и быстро иду к лифту, стараясь не поддаваться чувствам, которые хотят взять бразды правления в свои руки. Телефон в кармане вибрирует. Лиля. Уже подъехали с Олегом и ждут меня внизу.

Чего не ожидал от Янкевича, так это такой доброты по отношению к нашей троице. Он, не спрашивая, помог деду и бабке Вольного с похоронами и следил за тем, чтобы они ни в чем не нуждались. Лиля говорила, что бабуля Степы плакала навзрыд, когда Олег к ним приехал, а еще она показала мне стихи друга. Вот чего точно не ожидал, так это такого. По виду и не сказал бы, что у Вольного талант к поэзии, а тут…

Ехали мы без слов до квартиры Вольных, чтобы забрать его дедушку и бабушку. Меня будто отключили в этот момент. Смотрел на происходящее сквозь пелену, даже звуки казались слишком отдаленными. Процедура не самая приятная, и я крепко прижимал к себе Лилю, заливающуюся слезами на кладбище.

Присутствовало десять человек, и среди них не было Богданова, который обозлился на меня. Сам его не видел, но Алимеева после разговора с ним пришла ко мне в палату зареванная и не в лучшем состоянии. Я его прекрасно понимал. Он не хотел ехать со мной, да и Степу уговаривал, но…

Получается, что я стал виновником его бед. Леха выгонял всех, даже Светку. Когда его перевели в одно отделение со мной, я сам слышал крики в коридоре. Богданов отгородился ото всех, в том числе и от Лилии. Во мне не гасла надежда, что в один прекрасный день он все-таки позовет ее и поговорит. Подпустит к себе, когда эмоции и боль поутихнут. Как Дан…

Встретил Лику и смог принять смерть Алиски, а мне до сих пор кажется, что я держу в себе воспоминания.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Ангелика тоже была с нами, а после уехала. Все разбрелись по домам, не смотря на то, что погода была на удивление хорошая. Светило солнце, легкий мороз пощипывал за нос, и я даже на мгновение сравнил это состояние с тем, которое возникало после шуток Вольного. Теплое и расслабленное.

— Все нормально? — Спросил у Алимеевой, когда мы пошли на остановку.

Янкевич повез Вольных, а мы решили пройтись немного. Лиля сначала сопротивлялась, намекая на мою травмированную голову, мысли в которой наконец выстраивались в ровный ряд, а не хаотично забивались в угол, но я настоял на своем. Мы доехали до торгового центра, где неподалеку находилась квартира ее бабушки.

— Бабуля испекла пирожки с вишней, хочешь? — Ответила она мне вопросом на вопрос, на что я со вздохом кивнул.

Алимеева выглядела потерянной, и мне хотелось ей помочь, немного улучшить настроение и самочувствие. Только, как это сделать, если самому хреново?

Мы вошли в уютную и просторную квартиру, где Лиля начала хозяйничать в кухне, а я смотрел на нее, не интересуясь обстановкой вокруг.

— Чай? — Спросила, суетясь, и я снова кивнул, расстегивая пуговицы на рубашке.

Ненавидел официальную одежду. Она сковывала движения и давила грудную клетку, заставляя невольно вспоминать о том, кто ты, и что должен делать. Соответствовать статусу и возложенным на твои плечи обязанностям.

— Илона Львовна уехала на дачу и вернется только вечером. — Лиля села напротив, пододвигая кружку с горячим чаем, который не вызывал у меня аппетита, как и ароматные пирожки. — Она хотела с тобой познакомиться.

— Не думаю, что сегодня подходящий момент.

— Да, ты прав. — Лиля замялась, и я понял, что она хочет что-то мне сказать, поэтому протянул руку и сжал ее пальцы. — Бабушка не пошла на похороны, сказала, не выдержит еще одной