— Да, — промямлила Элеонора в ответ.

— Ты это знаешь, но вряд ли понимаешь, что именно в тебе необыкновенного.

Элеонора кивнула. В этом-то и было все дело.

— Тысячи лет, — продолжала госпожа Дамакан, — мой народ хранил пророчество, которое на пороге смерти сделал один из последних великих царей. В нем говорилось, что однажды появится ребенок, девочка. Она изменит ход истории, вернет мир на круги своя. Ее рождение будет сопровождаться особыми знаками: явится табун лошадей, соберутся птицы, Полярная звезда совпадет с луной и две повитухи-татарки примут ее. Он говорил, что эти знаки укажут нам ее.

В неясном свете пламени было видно, что на лице госпожи Дамакан застыло выражение страха, смешанного с почтением.

— Эта девочка — ты.

Элеонора отвела взгляд от госпожи Дамакан и посмотрела на лужу слез. Она не знала, верить ей или нет, но в словах служанки было столько уверенности, что по спине Элеоноры пробежала дрожь.

— А как же султан? А документы? — твердила она. — Что я должна сделать завтра? Я не знаю, что мне сказать. Будь я той, о которой вы говорите, я бы знала, чего от меня хотят.

Госпожа Дамакан справилась с комом в горле и закрыла глаза:

— Поверь в себя. Слушай внутренний голос. Это все, что у нас есть.

Пока госпожа Дамакан застегивала один за другим крючки на Элеонорином платье, сама Элеонора разглядывала себя в зеркале. Напряжение последних дней не прошло бесследно: глаза воспалены, лицо бледное, словно у фарфоровой куклы, руки дрожат, сколько бы она ни унимала волнение. За завтраком она ничего так и не съела, в животе было пусто, как в аквариуме без воды и рыбок. Обе молчали о том, что произошло между ними несколько часов назад, но было ясно, что утренний разговор не забыт. Одного только письма Якоба, которое лишний раз напоминало о том, что его больше нет, было бы достаточно, чтобы расстроить ее. А тут еще страшный рассказ об обстоятельствах ее рождения, о пророчестве — не важно, правдивом или нет, — да и письмо Руксандры. И все это теперь, когда ей предстоит встреча с султаном. Рассматривая свое отражение в зеркале, она почувствовала, что у нее горят подошвы от нетерпения, что ее нервы, словно щупальца, вытягиваются, чтобы узнать, что же находится вокруг. Ей не хотелось ехать во дворец, особенно в теперешнем ее состоянии, но кто может противоречить султану! Да и потом, было уже слишком поздно. Госпожа Дамакан не успела застегнуть последний крючок, а к дому уже подъезжал экипаж. Секунду спустя раздался стук в парадную дверь.

Элеонора и посланец султана молча ехали мимо зевавших лодочников, мимо ночных стражников с их лампами, в которых едва теплился свет. Они миновали стайку студентов медресе, которые переговаривались между собой у ворот Египетского базара, проехали мимо кучки просителей и поднялись к Воротам Приветствий. Их пропустили, и тут посланец дотронулся до колена Элеоноры.

— Удачи, — сказал он, и на секунду она увидела его красное, все в прожилках веко. — Вы все, что у нас есть.

Больше не было сказано ни слова. Он проводил ее через дворцовые сады к знамени пророка и ушел, даже не оглянувшись. Ее тут же провели в зал для аудиенций. Элеонора немедленно поклонилась и тут же заметила, что, кроме султана и дворцовой стражи, в комнате было лишь два человека, не считая ее самой. Одного она узнала — это был великий визирь, рядом с ним стояла пожилая женщина, которую Элеонора прежде не встречала.

— С добрым утром, госпожа Коэн.

Стоило султану заговорить, как все в зале повернулись на звук его голоса.

— С добрым утром, ваше величество.

— Вы хорошо добрались?

— Да, — подтвердила Элеонора, — очень.

— Рад это слышать. — Он сделал жест в сторону Джамалудина-паши и спросил: — Вы уже встречались с Джамалудином-пашой?

— Да, ваше величество.

Элеонора и великий визирь не были формально представлены друг другу, но она запомнила его с прошлой аудиенции.

— Позвольте же представить вас моей матери, — сказал он, указывая на пожилую женщину слева от себя. — Валиде-султан так поразил рассказ о нашей с вами первой встрече, что она захотела лично познакомиться с вами.

Валиде-султан была изысканно одета, ее шею обвивало драгоценное ожерелье, а от кожи шел дурманящий аромат духов.

— Очень рада встрече с вами, — сказала Элеонора и поклонилась, хотя не так низко, как в первый раз.

— Это я очень рада, моя милая.

— До того как мы приступим к нашему делу, — сказал султан и оперся головой о руку, — хочу сообщить вам новость: наши переводчики закончили работу над первым томом «Песочных часов». Я начал читать эту книгу всего пару дней назад, но уже разделяю ваше восхищение.

Элеонора кивнула. От поклонов у нее шумело в голове и перед глазами возникли сцены из романа: госпожа Холверт прячется в погребе загородного дома своей двоюродной сестры; лейтенант Брашов проносится на коне по улицам, освещенным лишь огнями фонарей и вспышками разрывающихся снарядов; приступ неудержимого смеха, который случился с судьей Раеску прямо в зале суда. Все эти картины промелькнули перед ней, но она так и не нашлась что ответить султану, пока не вспомнила слова из четвертого тома: «Нить судьбы вела его по грязи, через колючие кусты, трудности, трагедии, ночи без сна. Иногда борьба казалась бессмысленной, но в конце пути он понял, что все эти препятствия были необходимы». Разве вся ее жизнь не была прожита ради одного этого момента? Она моргнула и ровным голосом ответила:

— Да, ваше величество.

— Вот еще что, — продолжал султан, усаживаясь поудобнее. — Вы, наверное, знаете, что я — орнитолог-любитель. Стамбул находится в центре миграций птиц, и мой дворец дает прекрасную возможность наблюдать за движением стай. В последние несколько месяцев я не раз замечал поразительное явление: стая пурпурных удодов обосновалась вокруг дома Монсефа-бея. Не хочу забивать вам голову своими орнитологическими изысканиями, но эти птицы нечасто залетают в наши края, более того, в научной литературе пишут, что удоды с таким оперением, как правило, ведут одиночный образ жизни. Меня интересует, что вы об этом думаете, потому что они как-то связаны с вами.

Он подождал, пока она соберется с мыслями.

— Это моя стая, — ответила Элеонора. — Они всегда со мной, с самого рождения, прилетели за мной из Констанцы.

Из того, что написал ее отец, да и из рассказов госпожи Дамакан следовало, что птицы связаны с пророчеством — если не напрямую, то по крайней мере символически. Однако об этом она говорить не стала, тем более что и сама пока во всем не разобралась.

— Ваша стая, — повторил султан, — вот как.

Элеонора улыбнулась, соглашаясь.

— Однако же перейдем к делу, — сказал султан. — Насколько я понимаю, вы успели прочесть все документы и их содержание заинтересовало вас.