Нашему мальчику повезло с опекунами, без них он давно бы обанкротился.

Замолчали. Каждая задумалась о своем. Оля прислушивалась к себе, чтобы понять, что она испытывает к Иде. То, что та все свои поступки совершала во имя Ленчика, чушь собачья, это ясно. Все люди эгоисты, и сестренка не исключение. Чего она добилась к неполным тридцати? Ни кола, ни двора, ни сада. Нянька при чужом ребенке. Любимая больше, чем родная, но бесправная. И вот свершается чудо – мать Лени выходит из игры. Так кстати! И пешка становится королевой. Шах и мат.

– Я все еще не уверена в том, что ты не причастна к преступлению против меня, – прервала молчание Оля. – Потому что именно ты в выигрыше. И не надо про алиби. Ты могла кого-то нанять. – Ида пыталась возразить, но Оля жестом призвала ее к молчанию. – Но мне хочется тебе верить! – закончила мысль она. – Теперь я подозреваю несвятую семейку. И ставлю на Даянову, потому что Эристави хоть и подлец, но он не конченый.

– Как-то я увидела, как она пристает к Лене в парке. Она была в костюме Белоснежки. Я испугалась за него, увела, отчитала. А ее припугнула через нашего телохранителя. – Ида вернулась к коньяку. А Оле налила чаю. Любимого ею каркаде. Не забыла о предпочтениях подруги. – Даянова конченая, ты правильно сказала, но почему ты не веришь в то, что стала жертвой бандитов? Да, дело быстро закрыли, но только потому, что не было никаких зацепок. И сумка твоя пропала…

– Ответ где-то в моем подсознании. Я уверена, что покушались конкретно на меня. Цель была – убить. – Оля сделала глоток чая. Насыщенный, с ложкой сахара, он имел идеальный вкус. – Но давай о жизни. Твоей. Как она протекает?

– Спокойно. И ты не подумай, я не пью. Алкоголь больше для гостей, но я разволновалась…

– Ты выглядишь потрясающе, пьющие в нашем возрасте этим похвастаться не могут.

– Но я окончательно бросить не могу. Стимула нет. Нет-нет, да балую себя вином, успокаиваю ромом.

– Одна живешь? Или с кем-то?

Оля склонялась к последнему. Квартира не походила на обитель одиночки. Парные тапочки, полотенца, разные сорта печенья в вазочке, хотя Ида любит только галеты, есть вещи, ей не нужные, например, контейнер для линз, подсушивающий крем.

– Есть гражданский муж, – сообщила Ида. – Но я попросила его погулять.

– Ты его стесняешься?

– Немного.

– Потому что он молод?

– Молод? Нет, он старше меня.

– Значит, речь не о художнике? Леня говорил о нем.

– С этим давно все. Раскрутился благодаря мне и нашел себе ровесницу.

– Обидно.

– Совсем нет. Я знала, что так будет. Жизнь научила меня играть по правилам. – Ида вернула бутылку в ящик. Она расслабилась, и алкоголь был больше не нужен. – Мой муж простой работяга. Невзрачный, плохо образованный. Он в нашем ЖЭКе работает сантехником. Леня бы его не одобрил.

– Вы поругались пять лет назад, а ты все еще живешь с оглядкой на него?

– Ничего не могу с собой поделать. Я так привыкла.

– Но ты со своим работягой счастлива?

– Очень. Он душевный, милый, заботливый. И, что главное, меня обожает! Я для него богиня.

– И ты, психолог, только сейчас поняла, что для тебя именно это важно? Ты точно свой диплом не в переходе купила, как мы с Машкой?

Ида коротко хохотнула.

– Жаль, что мы больше не сможем дружить.

Улыбка сползла с ее лица.

– Я надеялась на другое, – проговорила она. – На воссоединение триады после стольких лет. Ты была ее сердцем, и сейчас, когда оно снова забилось…

– Стало очевидным, что мы все обманывались насчет друг друга. Я слишком доверяла тебе, Машка мне, а ты… Я не знаю, что происходило в твоей голове. Да ты и сама как будто все еще в этом разбираешься. Предлагаю не цепляться за прошлое и жить автономно. – Оля достала телефон, открыла справочник и показала его Иде. – Тут всего пять номеров. Нет ни твоего, ни Машкиного. И я не намерена их записывать. Прощай, Ида. Даже если вы помиритесь с Леней, на общих застольях я не хочу с тобой встречаться.

– Надеюсь, ты передумаешь.

Оля была уверена, что нет, но говорить об этом не стала.

– У меня последний вопрос к тебе, – спохватилась она. – Кто оплачивал мое содержание? Не ты, как я теперь понимаю.

– Я передавала деньги в конверте главврачу шестнадцать лет назад. Их я получила от Зайки. Но больше меня об этом не просили. Как я думаю, он напрямую перечислял их на счет больницы. Точнее, не он сам, а его доверенный человек.

– Судя по тому, что я до последнего лежала в вип-палате, Зайка позаботился о моем пожизненном содержании. Но об этом не должен был узнать Леня. Значит, все тот же душеприказчик всем занимался. Что он за тип вообще?

– Милкович. Поляк из Гродно. Они вместе с Зайкой росли, взрослели, мужали. Мутили всякие схемы еще в семидесятых. Валютные операции проворачивали, спекулировали. За это попадались, но вину на себя всегда Милкович брал. Ему на зоне нормально сиделось, он здоровый бугай, не то что Зайка-хромоножка.

– Он тоже живет в Москве?

– Нет. Из родной Беларуси не уезжает. Выкупил развалины замка литовского князя, восстановил их, там обитает. Тоже мечтатель, как и Зайка. Только Яша в будущее мыслью рвался, а Милкович в прошлое. После смерти друга он стал редко наведываться в Москву. Дела ведет дистанционно, но весьма успешно.

– Значит, это он сообщил Ленчику о том, что я пришла в сознание.

– Точно нет. Прежде чем сделать это, он обсудил бы вопрос со мной. Таков был уговор: все, что касается тебя, сообщается мне.

– Выходит, и Милкович не знает о моем пробуждении?

– Думаю, руководство больницы решило пока не сообщать ему об этом. Зачем терять деньги?

Оля к этому времени встала из-за стола.

– Ты уходишь? – спросила Ида.

– Да, больше не хочу задерживаться.

– Но Леня приедет за тобой сюда.

– Я сообщу новый адрес.

– И куда ты, если не секрет?

– В свой любимый шоу-рум. У меня свидание сегодня, нужно купить новое платье.

Оля помахала рукой сестренке и покинула ее квартиру. Перед тем как отправиться в магазин, она решила заехать в ломбард, чтобы оценить кольцо. По ее предварительным подсчетам, стоило оно не меньше ее квартиры в Коломне.

Глава 5

Он не поехал в спортзал. Собирался, но, когда сел за руль, понял, что не хочет качать железо. Странно, потому что Леня обожал это. Тренируясь, он не только совершенствовал тело, но и давал мозгу