— По-моему, так, бабушка, — сказала я. — Пойдем встанем в хвост?

— Господи ты боже мой, Эм, мы же тут весь день простоим! Эта очередь на много часов! — сказала бабушка.

— Пожалуйста! — взмолилась я.

— Нет. Ты уж меня прости, но это не шутки. Мы и так без сил.

— Ой, бабушка, ну пожалуйста, мне обязательно нужно с нею встретиться!

— Обыкновенная тетка средних лет с нелепой стрижкой, — сказала бабушка, рассматривая плакат в витрине. — Что в ней такого особенного? Слушай, мы пойдем в другой магазин, и я тебе куплю ее новую книжку, хорошо?

— Она же будет без подписи! И потом, я так сильно-сильно хотела с ней поговорить! Ну пожалуйста, бабушка!

Я чувствовала, как у меня кривятся губы. Горячие слезы потекли по щекам.

— Ну-ну! Господи боже, мало того что Максик и Вита подняли рев, теперь и ты туда же, Эм! Ладно, ладно, пойдем постоим часок, посмотрим, как будет двигаться очередь.

— Ой, спасибо, бабушка, спасибо!

Я даже подпрыгнула от радости, несмотря на тяжеленный рюкзак.

— Да успокойся ты! Ох, дети, вы все как ненормальные, и я с вами заодно. Совсем свихнулась на старости лет!

Мы долго шли к хвосту очереди. Последним стоял полный улыбчивый мужчина и с ним хорошенькая девочка, ровесница нашей Виты.

— Здравствуйте! — сказал он нам. — Добро пожаловать в очередь! Прихватили раскладушки и термосы?

— Не догадались, к сожалению! — отозвалась бабушка. — Честное слово, это же курам на смех! Мы, наверное, свихнулись.

— Да нет, просто мы любим своих детей. — Дяденька погладил дочку по золотистым волосам, гладким, как шелк. — Это моя Молли. А вас, троица, как зовут?

Бабушка заулыбалась до ушей:

— Они мне не дети, а внуки! Вот это Эм, наша главная фанатка Дженны Уильямс. Это Вита, а это Максик — они пока не увлекаются чтением.

— Я увлекаюсь! — возразила Вита. — Я очень люблю ту книжку про вечеринки и подарки, там еще вредная девчонка описалась.

— Я тоже люблю эту книжку, — захихикала Молли. — И еще мне нравятся «Друзья навек». Там такая смешная собачка. Я люблю собак. У меня есть маленькая собачка, ее зовут Мейзи, ночью она спит в моей кровати.

— А у меня есть большая олениха, ее зовут Балерина, она тоже спит в моей кровати! — Вита сорвала Балерину с моей руки и заставила ее пожать лапками руку Молли.

Папа Молли засмеялся и стал восхищаться Балериной. Вита заставила Балерину исполнить танец, а потом дала ее Молли поиграть.

— А теперь я, теперь я! — заканючил Максик.

— Ты в другой раз поиграешь, — сказала Вита.

— Нет, пусть возьмет, он же маленький, — сказала добрая Молли. — Держи, Максик, будем играть по очереди, ладно?

Я сбросила с плеч тяжелый рюкзак и глубоко вздохнула от облегчения. Бабушка разговорилась с приветливым папой Молли и вроде была вполне довольна. Мне ни с кем не хотелось разговаривать, кроме Дженны Уильямс.

Мы стояли, и стояли, и стояли.

Прошел час. Вита и Молли страшно веселились. Вита обучала Молли какому-то современному танцу. Максик пытался им подражать, высоко вскидывая тоненькие ножки и попадая по окружающим людям. Бабушка схватила его и велела вести себя прилично. Максик разозлился и совсем было уже начал вести себя неприлично, но тут папа Молли его отвлек — достал из «дипломата» маленькие бутербродики, яблоки и печенье и всех нас угостил.

Прошел еще час. Вите надоело управлять Балериной, и она объявила, что теперь моя очередь. Я заставила Балерину рассказать сказку. Потом еще одну и еще. Молли, кажется, понравилось.

Ее папа спросил:

— Эти сказки из какой-нибудь книжки, Эм?

Я смутилась и покачала головой. Я и не заметила, что он тоже слушает.

— Неужели ты сама их сочинила?

— Ну… Некоторые придумал мой папа, — пробормотала я.

— Да уж, он у нас выдумщик, — хмыкнула бабушка. — Сейчас он не живет с нами, — одними губами сообщила она папе Молли.

— Но Эм и сама много сочиняет про Балерину, — неожиданно вмешалась Вита. — Она каждый день рассказывает нам новую сказку.

— Значит, ты очень умная девочка, Эмили, у тебя богатое воображение, — сказал папа Молли. — Ты бы записывала свои сказки.

— А она записывает! У нее есть такая специальная тетрадка. И картинки рисует, она мне показывала, — сказал Максик.

— Вы, должно быть, очень гордитесь своей внучкой, — сказал бабушке Моллин папа.

Бабушка улыбнулась и обняла меня за плечи.

— Да, Эм у нас умница, — сказала она. — Послушай, золотко, я тебе дам свой кошелек, сбегай, пожалуйста, вон в то кафе, — видишь, на той стороне площади? — купи кофе для папы Молли и для меня, а для вас, детей, сок.

Я с важным видом двинулась через площадь, пробираясь через толпу, глазевшую на представление бродячих артистов. Там был жонглер на высоком одноколесном велосипеде, фокусник в цилиндре и девушка в серебряной балетной пачке — она стояла на одной ножке на маленьком возвышении. Я сначала подумала, что это статуя, потому что волосы и кожа у нее тоже были выкрашены серебряной краской и стояла она совершенно неподвижно, не шелохнется. Но тут какой-то прохожий бросил в тарелочку монету, серебряная девушка улыбнулась ему и сделала пируэт. Другой прохожий бросил две монетки, девушка покрутилась два раза и снова замерла, словно статуя, вытянув в сторону одну ногу.

Я хотела тоже положить монетку, чтобы девушка покружилась еще, но не решилась тратить бабушкины деньги. Я накупила на всех напитки, хотя сама не понимала, как я все это донесу. Если я кого-нибудь оболью горячим кофе, бабушка сразу перестанет называть меня умницей! К счастью, в кафе мне дали картонный подносик.

Третий час тянулся значительно медленнее. Идея насчет напитков оказалась не очень удачной. Бабушке пришлось отвести Виту с Максиком в туалет на втором этаже книжного магазина. Я бы и сама пошла, если бы не боялась, что бабушке не захочется возвращаться в очередь и она потащит нас всех домой.

Появилась красивая мама Молли вместе с ее старшими сестрами, Джесси и Фиби. Они ходили по магазинам одежды. Они постояли немного с Молли, пока ее папа ходил размять ноги.

— Ты только ненадолго, пап! — с тревогой попросила она.

— Вернусь через десять минут максимум, — сказал ей папа.

И вернулся ровно через десять минут — я засекла время. Молли не смотрела на часы. Видно, и так ему верила.

— Папа! — сказала она, блестя голубыми глазами.

Она прислонилась к нему, а он сцепил руки, обхватив ее за шею, и пощекотал ей подбородок.

«Мне бы такого папу», — подумала я.