— Ничего, ничего, — вскинул ладони Шойгу. — Мы вас внимательно слушаем.

— Итак, первичные анализы показали, что все лица, с которыми имели дело исследователи, являются носителями гаплогруппы «I». — Профессор сделал многозначительную паузу. — Что это означает? Данная гаплогруппа, согласно современным данным, является в Европе коренной, автохтонной. Она возникла здесь еще пятьдесят тысяч лет назад, с тех пор никогда не покидала места своего рождения и находится здесь по сей день. Каждый четвертый житель Европы поныне является носителем этой гаплогруппы и прямым потомком тех самых первоевропейцев. Но тут есть нюанс. К нашему времени гаплогруппа «I» распалась на первую и вторую подгруппы. А вот у ваших противников следов ни одной из этих мутаций нет. Посему, товарищ Шойгу, мы можем совершенно точно сказать, что вы ведете войну с праславянами. Мы сражаемся с нашими собственными предками, этак примерно в сотом колене.

— Если это славяне, то почему нам не удается с ними поговорить? Почему мы не понимаем их языка?

— История нашего континента сложилась так, Сергей Кужугетович, что на земли, населенные славянами, три тысячи лет назад проникли индоевропейские народы, генотип которых составляет на сегодня около половины европейцев, а две тысячи лет назад из-за Урала пришли еще и финно-угорские народы, это еще почти десять процентов населения. То есть генетически мы имеем интеграцию трех крупных народностей. Между тем языковых групп и культур мы знаем только две: индоевропейскую и финно-угорскую. Таким образом, местного, коренного, праславянского языка мы не знаем. Не имеем о нем ни малейшего представления. Вообще никто, ни один человек на нашей планете. Ни языка, ни культуры, ничего. Все это утеряно примерно две тысячи лет назад, и поэтому переводчика для разговора с вашими противниками вам найти не удастся. В их языке придется разбираться с нуля, изучать, восстанавливать. Это долгий и кропотливый процесс. Наскоком за пару месяцев этой проблемы не решить…

— Простите, что перебиваю, профессор, — вскинул ладони Шойгу, — но на ваши крайне занимательные истории сейчас нет времени. Нам нужно решать задачи не теоретические, а сугубо прикладные…

— Тогда сразу перейдем к выводам. Итак, согласно генетическим исследованиям, примерно три тысячи лет назад на Русскую равнину проникают индоевропейские племена. Археологически этот же период характеризуется эпохой повсеместного строительства крепостей. Хочу обратить ваше внимание на то, что ранее славяне крепостей никогда не строили, а тут вдруг бац — начали возводить их чуть не на каждом перекрестке. Эта резкая перемена в укладе и новый образ жизни называется дьяковской культурой. Можно сказать, что именно тогда зародилась наша государственность, поскольку большинство старинных русских городов по археологической датировке были основаны именно тогда, три тысячи лет назад. И Москва, кстати, отнюдь не исключение.

— Подождите, а Юрий Долгорукий? — не выдержал Шойгу.

— Юрий Долгорукий, если вы не забыли, Москву вовсе не основал, а отобрал у боярина Степана Кучки, — назидательно возразил Иван Викторович. — Причем в наказание за отказ впустить князя с дружиной в город. Можете считать эту дату переходом от дьяковской культуры к русской. Тем более что и общепринятый период этого перехода по датам примерно совпадает. Хотя, скорее всего, споры там были чисто династические. Однако давайте вернемся к вашим гостям.

— Да, хотелось бы, — кивнул министр.

— Учитывая генетику ваших оппонентов, а также незнание ими железа, каковое начали ковать в Верхнем Поволжье, опять же, три тысячи лет назад, можно предположить, что эта праславянская субкультура каким-то образом отделилась от нас именно тогда, сохранив свою первозданность и часть тех существ, о которых мы знаем только из сказок или летописей. Огнедышащих драконов из ледяных гор, великанов, последнего из которых тысячу лет назад арабский путешественник Абу Хамид Андалуси застал в Булгарии — это на Каме, причем тот был новгородским посадником. И потехи ради носил камни с косую сажень шириной. То есть в полтора человеческих роста. Полагаю, в отгородившемся анклаве смогло уцелеть немало иных, невероятных для нас существ. Менее заметных, чем драконы и великаны, но с достаточно яркими способностями.

— Да уж, сюрпризы были, — согласился Шойгу. — Теперь скажите, профессор, что этим нашим гостям здесь нужно и как вы посоветуете выкурить их обратно? И по возможности быстрее. В захваченных районах осталось без снабжения триста тысяч человек гражданского населения. Магазины там еще работают, но их склады уже пусты. Думаю, сегодня опустеют и полки.

— По всей видимости, катастрофа, вынудившая наших предков совершить резкий переворот от идиллической жизни длиною в пятьдесят тысяч лет к возведению крепостей и социальным переменам, была достаточно серьезна, — невозмутимо продолжил свои речи этнограф. — Те неведомые ученые, что создавали анклав, желали сохранить старый уклад жизни — иначе какой смысл? А этот уклад мы себе более-менее представляем, — улыбнулся профессор Добрякин. — В отсутствие социальной иерархии отделившееся общество полностью равноправно, и значение в нем имеют исключительно личные заслуги. Институт брака, вероятно, слаборазвит, товарно-денежные отношения отсутствуют, привычки к накоплению излишних ресурсов нет, эксплуатация человека человеком неизвестна. Не имея внешних врагов, они не придумали уже привычной нам по европейским войнам жестокости со сжиганием заживо мирного населения, вспарывания детям животов, вырезания на спинах пленных всякого рода символики и прочих атрибутов цивилизации. Городов, механизации, разделения труда они не знают, а потому и численность этого народа должна быть примерно на три-четыре порядка ниже, чем у нас. А раз так — брачные узы на уровне десятка колен можно проследить практически между каждым. Их войны — это стычки между родственниками, пусть и дальними. То есть драка между братьями случиться может, это мы понимаем. Но выкалывать в случае победы глаза собственному племяннику и устраивать групповое изнасилование свояченицы — это, согласитесь, абсурд. А их отношения примерно таковы. Именно поэтому, придя в наш мир, праславяне не грабят, не убивают, не насилуют. Они этого просто не умеют. Равно как не умеют обкладывать данью или тащить в карман то, что не можешь использовать. Накопление золота, мехов или долларов в их мире не дает никаких преимуществ, никак не возвышает над соседями. А мороки с лишним барахлом добавляет. Так какой смысл хватать то, что не можешь использовать в повседневности?

— Это многое объясняет, — согласился министр. — Кроме одного: зачем они с нами воюют? Что им нужно?

— К сожалению, Сергей Кужугетович, им не нужно ничего. Они просто живут привычным укладом и не хотят ничего менять. Скорее всего, они даже не воюют. Их воинам для доказательства доблести нужно победить какого-нибудь врага пострашнее — и вы им этих врагов предоставляете. Они не знают машин, эти быстрые и большие устройства их пугают — они забрасывают машины стрелами. Вот и вся тайна. Точно так же первобытные дикари амазонской сельвы пускают стрелы в пролетающие вертолеты. Им страшно, они отгоняют незнакомую тварь. К сожалению, у ваших дикарей возможности оказались заметно выше, нежели у тамошних папуасов. Ваши гости способны сбивать вертолеты.