— Конечно. Он живет в лесу, — коротко кивнул тот.

— Да, именно. Коротышка шел из леса, у него были костыли. Я подумал, что нужно нанести визит художнику. Ну, знаете, поговорить о жизни. Узнать, не видел ли он кого-нибудь подозрительного?

Человек молча кивнул и уставился в окно, где не было ничего интересного, кроме очередного унылого затяжного дождя.

В полном молчании они проделали половину пути. А затем Карла словно обуял какой-то бес. Он остановил машину в двух километрах от того места, где нашли Коротышку.

— Отсюда пешком, — придав голосу оттенок скорби, сообщил он попутчику. Тот кивнул и даже не поморщился, хотя темный шерстяной костюм и щегольские кожаные туфли явно не были рассчитаны на прогулку по дождливому лесу.

Понял он или нет подлую задумку Карла, но человек смело шагнул в грязь и последовал за своим проводником.

Им пришлось идти через самую чащу, земля чавкала под ногами — ощущалась близость водопада. Спустя несколько минут Карл был измазан с головы до ног.

— Скоро уже, — зачем-то пояснил он Виктору. Тот продолжал идти молча размеренным шагом. В какой-то момент шутка перестала казаться Карлу смешной. Мужчина напоминал хорошо отлаженный механизм, искусное творение микромеханики. Из тех — с идеальной точностью мыслей, синхронностью движений и полным отсутствием сердца.

Обогнув водопад поверху (сам Карл поскользнулся и упал в противную жижу несколько раз, в то время как его спутник всего лишь запачкал дорогие туфли и немного брюки), они наконец-то добрались до хижины Альберта.

Карл постучал. Тишина. Но не успел он поднять руку, чтобы постучать еще раз, как дверь отворилась. Альберт, одетый в одни брюки, держал в руках кисть. Голый торс перемазан краской. Волосы растрепаны, скулы впали, щетина отросла. Перед ними стоял человек, не спавший несколько дней.

— Чем могу помочь, господа? — спокойно, даже немного насмешливо поинтересовался художник.

Первым вошел молчаливый спутник Карла. Тот, пыхтя и стряхивая налипшую грязь с ботинок, последовал за ним. Мужчина осматривал, точнее сказать, сканировал пространство. Заметил камин, шкуру, пылающие дрова, мольберт, палитру, чашку чая. Принюхался.

— Простите за беспокойство, — извинился Карл. — У вас в последнее время ничего подозрительного не происходило? Может, вы слышали что-то странное или к вам кто-то заходил?

Альберт пожал плечами, он продолжал стоять в дверях, всем своим видом демонстрируя, что не намерен задерживать гостей.

— Нет, ничего. Никто не знает, что я здесь живу. Ну, кроме вас, господа.

— И Марии, — выразительно добавил Карл, наблюдая за выражением лица Альберта. Тот снова пожал плечами вместо ответа.

— Рядом с вашим домом нашли беглого преступника, — кратко сообщил Виктор.

— Да что вы? — равнодушно поразился Альберт. — Полагаю, мне повезло, что он не дошел до меня.

— Несомненно. — Виктор остановился перед холстом, стоящим на полу и повернутым к стене.

— Могу я поинтересоваться, что сейчас с этим преступником? — немного поколебавшись, но все-таки поддавшись любопытству, спросил Альберт.

— Он мертв. Не возражаете? — Виктор взялся за холст, намереваясь развернуть его к себе.

— Ни в чем себе не отказывайте, — кивнул Альберт.

Человек поднял картину и развернул ее к себе. Карл уставился на портрет Эльзы. Хотя, какая глупость, это был не ее портрет. Это было изображение Девы Марии, пропитанное святостью и благочестием. Задрапированная в темно-синий с глубоким и серым отливом материал, она казалась воплощением страдания и скорби. Светлой, вечной, глубокой.

— Что это? — Карл не смог сдержать удивления.

— Это же подруга Коротышки. Анастасия Миллер, — задумчиво протянул человек, цепко ловя и разбирая на составляющие каждую деталь картины.

— Нет, вы ошиблись. Это вовсе не Анастасия или как там ее.

— Я никогда не ошибаюсь. — Виктор уставился художнику прямо в глаза.

— Все когда-то бывает в первый раз. — Альберт выдержал взгляд.

— И кто же это по-вашему?

— Это Мадонна. Современная иконография.

Эльза сидела в спальне на кровати и слышала все, что происходило в гостиной. На фразе «он мертв» у нее остановилось сердце.

Однако спустя несколько секунд продолжило биться в привычном ритме. Тупое равнодушие. Если Альберт сейчас скажет, что у него в доме сидит пособница преступника, ее арестуют и больше никогда не выпустят на волю. Но это не имело никакого значения. Коротышка не Патрик, его она забальзамировать не сможет. А без него все не имеет смысла.

Проводив нежданных гостей, Альберт поднялся в спальню и остановился в дверях, глядя на девушку, сидящую на кровати. Она словно уменьшилась в размерах и напоминала загнанного в ловушку зайца. Милого и хорошенького, но способного прокусить руку до крови в борьбе за собственную жизнь.

— Они ушли, — констатировал очевидное Альберт.

Эльза кивнула.

— Анастасия?

— Меня зовут Эльза.

— Хорошо. Пусть будет Эльза. Просто скажи — зачем ты это сделала?

Молчание. Эльза даже не пошевелилась.

— Я не осуждаю, просто хочу понять. — Альберт присел рядом.

Она подняла на него глаза и посмотрела в упор.

— Патрик… В какой-то момент он сильно заболел. Не вынес этого климата. Вначале у него отказали глаза, потом задние лапы, а потом передние. Он перестал передвигаться, а потом и есть. Патрик очень страдал. А я его любила. Поэтому я его отравила.

— Патрик — это собака? — уточнил Альберт.

Эльза снова кивнула.

— Да, наш пес. Почему ты меня не сдал?

— Потому что я не закончил твои портреты.

— На тему «Исчадие Ада»?

— Нет, это цикл «Мадонна».

— Мадонна… — Эльза усмехнулась. — Смешно. А что потом?

— Потом? Я не знаю, я подумал, что слишком давно жил затворником и, в принципе, готов вернуться к цивилизации.

— Ясно.

— А ты?

— Не знаю.

— Не может быть.

Эльза положила голову на колени.

— Вначале я пойду на похороны.

— Ты с ума сошла?

— Нет. К сожалению.

Сегодня доктор сказал Иванне, что до конца недели Иван вряд ли доживет. Пускай готовится. Та молча, с легким покашливанием, выслушала врача, не проявив никаких эмоций.

— Я могу забрать его домой?

— Можете, конечно, но я еще раз хотел обратить ваше внимание на риск…