— Нет.

— Что связывает вас с Альбертом?

— Ничего.

— Я видел картину.

— Поздравляю. Если у вас больше ничего нет, то я пойду, мне, пожалуй, даже двадцати минут жаль. — Эльза встала с камня и развернулась к Виктору спиной, окончательно взбесив его. В два шага он преодолел расстояние до нее, вывернул руку и надел наручники.

— Вы пройдете со мной до выяснения всех обстоятельств.

Альберт, также появившийся на кладбище к моменту начала похорон и наблюдавший за всей картиной со стороны, немедленно поспешил к ним.

— Отпустите ее, что вы делаете? — зло окликнул он Виктора.

— Отвали. — Виктор грубо оттолкнул его плечом, выместив неожиданную злобу и бешенство на ни в чем не повинном художнике.

— На каком основании вы ее задержали?

— Альберт, иди занимайся своими делами, — коротко распорядилась Эльза, выпрямляя спину и глядя Виктору прямо в глаза.

— Я тебя не оставлю! — засуетился тот и приготовился следовать за Эльзой. Виктор окинул его с ног до головы — еще один красавчик, вырядился на похороны, как павлин!

— Делайте то, что вам говорят, — грубо распорядился он, толкая Эльзу перед собой по направлению к машине. Камеры развернулись к ним, и Альберт в отличие от девушки запаниковал. Ему почему-то не хотелось, чтобы она пострадала или ее полоскали по всем каналам, поэтому решил взять удар на себя.

— Господа. — Альберт широко улыбнулся журналистам. — Мне кажется, я созрел для интервью.

Полный разворот камер, шепот среди журналистов, через десять секунд все осознали, какая удача им выпала. Похороны самого красивого преступника, двух кинозвезд и художник-отшельник, решивший заговорить! Про Эльзу забыли спустя несколько секунд.

Доставив девушку в тюрьму, Виктор распорядился кинуть Эльзу в самую отдаленную камеру, где было холодно и сыро и наверняка водились крысы. Сам перед допросом решил успокоиться и заехал домой. Грубо завалил Диану на кровать. Дурочка была счастлива — ей показалось, что муж наконец-то оценил все ее дурацкие блины и прогибы под него. Однако сам Виктор остался неудовлетворенным. Это была внутренняя неудовлетворенность. Девчонке удалось вывести его из себя. Он всегда ненавидел таких лощеных рафинированных сучек, думающих, что они умнее всех. Ничего, он знает, как с ней разговаривать.

Спустя три часа Виктор был в тюрьме и приказал привести к нему на допрос девицу. Мария робко заикнулась, что под окнами тюрьмы стоят журналисты, ожидающие интервью и подтверждения того, что задержали подругу Коротышки. Об этом им сообщил Альберт. Виктор всерьез задумался над привлечением к делу и этого красавца, чтобы тому в дальнейшем было неповадно усложнять жизнь правоохранительных органов.

Виктор рявкнул на дуру и пошел в комнату для допросов. Спустя два часа он вышел оттуда потный, разъяренный и восхищенный одновременно. Эльза-Анастасия была непрошибаема. На каждый вопрос у нее был ответ, безошибочно бьющий в цель и приводящий его в ярость.

— Где вы были все время с момента побега Бернштейна из тюрьмы?

— Гуляла.

— Три дня?

— Да.

— Почему вы сменили имя?

— Захотела.

— Почему вы все бросили и приехали сюда?

— Хотела быть рядом с любимым.

— Вы помогли ему сбежать?

— Докажите.

— Вы угостили начальника тюрьмы тортом?

— Докажите.

— У вас был доступ к наркотикам?

— Докажите.

— Вы отравили Бернштейна?

— Докажите.

— Вам нужен адвокат.

— Нет, это вам нужны доказательства.

И так круг за кругом он носился, как безумная белка. В конце дня Виктор был вынужден признать правоту девушки — доказательств не было. Ни единого. Давние связи и отсутствие в течение нескольких дней не доказывали ровным счетом ничего. Единственное, что могло бы доказать ее вину, — это чистосердечное признание, но менее всего Эльза была склонна его давать.

Он распорядился отвести ее снова в сырую камеру, только на этот раз включить громко музыку, что-нибудь симфоническое, какую-нибудь какофонию, и не давать ей спать, периодически обливая водой. Журналистам, естественно, ничего не говорить. Чтобы избежать встречи с ними, сам он ушел из тюрьмы через черный ход.

Отдав распоряжения, Виктор отправился домой. Утром посмотрит на девицу, возможно, борзости у нее поубавится. Из собственного опыта он знал — такую ночь порой плохо переносили даже самые матерые преступники.

Вернувшись домой, Виктор раскритиковал грибной суп, который приготовила Диана, и наорал на нее и сына. Но когда жена пришла к нему ночью, выгонять ее не стал. Наоборот, любил с какой-то особой ожесточенностью. Она не возражала. Впрочем, с чего бы ей? Ближе к утру она уснула, а Виктор ворочался с боку на бок и приходил в ярость от ее тихого, безмятежного сопения.

Понимая, что не уснет, он вышел на крыльцо и встретил рассвет, куря сигарету за сигаретой под легкий перестук дождя. Едва сквозь него пробился робкий рассвет, он отправился в тюрьму. Подходя к месту, он надеялся, что журналистам надоест топтаться возле серой громадины, они сдадутся холоду и сырости и уедут в другой город, чтобы отдохнуть и собраться с силами. Но ошибся — замерзшие, голодные и злые журналисты по-прежнему стояли под стенами тюрьмы, словно стервятники. Видимо, добыча действительно была слишком заманчивой. Что же такого им рассказал художник? Мадонна, ну надо же. И пришло же такое в голову.

Быстрым шагом, игнорируя вопросы прессы, Виктор прошел сквозь нестройную, еще не проснувшуюся толпу. Прямо по коридору отправился в комнату для допросов, на ходу распорядился привести к нему Эльзу и заварить крепкий кофе. Тот, который сделала Диана и дала ему с собой в термосе, он из чувства протеста вылил в умывальник.

Эльза — мокрая, уставшая и злая — проигнорировала его приветствие и села на стул, избегая смотреть на своего противника. В принципе, ему хватило одного взгляда, чтобы понять, что ничего нового он от нее не услышит. Тем не менее попытаться стоило.

— Итак. Я бы хотел еще раз узнать, где вы были все время между побегом Бернштейна и его смертью?

— Гуляла.

— Три дня?

— Да.

— Почему вы сменили имя и стали Эльзой?

— Захотела.

— Почему вы все бросили и приехали сюда?

— Захотела.

— Вы помогли ему сбежать?

— Докажите.

— Вы угостили начальника тюрьмы тортом?

— Докажите.

— У вас был доступ к наркотикам.

— Докажите.