Пойдем дальше. Кроме освобождения крестьян, Александр II за 11 лет (1863–1874) провел несколько крупных реформ: университетскую, земскую, судебную, цензуры, городскую, военную. Вот только результаты большинства из них оказались дохленькими – а то и просто плачевными…

Мало того, не будет, я думаю, преувеличением сказать, что именно из-за большинства реформ страна погрязла в нешуточном кризисе…

Пожалуй, наиболее удачной и полезной оказалась земская реформа. Уездные и губернские земские собрания выбирали исполнительные органы – управы. Которые заведовали местными делами – хозяйственными, народным образованием, разного рода благоустройством, медициной. И, следует признать, определенную пользу земства принесли (существовали они, правда, не во всех губерниях, в Сибири, за Уралом земств не было вообще).

Городская реформа, чьей целью было создать новую систему городского управления с помощью опять-таки выборных депутатов вместо прежнего единоличного правления городничих, откровенно буксовала и при жизни Александра II так и не была выполнена.

Какой стала новая судебная система, мы уже видели…

Самую разрушительную роль сыграла, пожалуй, университетская, по которой, помимо прочего, вузам было дано широкое самоуправление (введенное еще Александром I, но благоразумно отмененное Николаем вскоре после его восшествия на престол). Главный ее результат – массовые и регулярные студенческие волнения, возникавшие порой по самым бредовым поводам (иного слова, хоть режьте, не подберешь). Вот пара примеров. Ректор Московского университета выпускает обращение к студентам, в котором пишет совершенно здравые вещи: в прошлые года во время ежегодного студенческого праздника, Татьянина дня, отмечалось чрезмерное количество пьяных разгулов и проистекающих отсюда буйств. Поэтому он просит господ студентов поумерить пыл – пить поменьше, хулиганить поменьше.

Господа студенты, ужасно оскорбленные таким ущемлением их прав и свобод, поднимаются на очередную заварушку. Две недели все высшие учебные заведения Российской империи увлеченно бузят вместо учебы…

Второй пример не лучше. Университетское начальство решило ввести «матрикулы» (нынешние «зачетки») и обязательное, а не по желанию (хочу хожу, не хочу – не хожу) посещение лекций. Студенты это расценили как «вопиющее и наглое попрание своих гражданских прав» – и снова началась долгая массовая буза…

Университетские реформы, ослабление цензуры и ряд других факторов привели к тому, что в России возникла и стала размножаться, как кролики, не к ночи будь помянута, интеллигенция – немалое число «образованщины», как ее метко припечатал Солженицын, критически настроенной к любым действиям правительства и усердно баламутившей умы. В обществе возник форменный раскол: «либералы» яростно сражались с «реакционерами» – причем наличие и степень реакционности того или иного человека либералы определяли сами. Что спокойствия в стране не прибавило, очень даже наоборот…

Вдобавок ко всему Россия сорвалась в нешуточный финансовый кризис – очень уж много денег сожрала русско-турецкая война. Еще при подготовке к ней министр финансов М. X. Рейтерн сделал прямо-таки пророчество: «Я глубоко убежден, что война остановит правильное развитие гражданских и экономических начинаний, составляющих славу царствования Его Величества; она причинит России неисправимое разорение и приведет ее в положение финансового и экономического расстройства, представляющее приготовленную почву для революционной и социалистической пропаганды, к которой наш век и без того слишком склонен».

Его попросту проигнорировали – но все произошло именно так. Пришлось спасать положение иностранными займами – а их ведь нужно отдавать, да еще с процентами…

Вот, кстати, о русско-турецкой войне. Ее итоги вызвали резкое разочарование у многих и многих. Чисто военные успехи были весьма неплохими. Однако созванный для обсуждения сложившейся ситуации Берлинский дипломатический конгресс Россия с треском проиграла – в первую очередь из-за впавшего в старческий маразм канцлера Горчакова. Ни одна из целей, которые Россия ставила перед собой, начиная войну, не была достигнута. Добивались полной независимости Сербии, Черногории и Румынии – но конгресс, то есть объединенные в единую силу европейские державы, ее значительно урезал. Точно так же произошло и с Болгарией (тогда еще княжеством): часть ее по решению конгресса была возвращена туркам, вдобавок на престол Болгарии был посажен не один из русских великих князей, как в Петербурге планировалось, а один из немецких принцев (последствия общеизвестны – в двух мировых войнах болгарские «братушки» воевали против России). У Горчакова хватило остатков ума, чтобы написать в докладе царю: «Берлинский конгресс есть самая черная страница в моей служебной карьере». Царь наложил резолюцию: «И в моей тоже». Россия потеряла громадные деньги и, что еще горше, многие десятки тысяч жизней русских солдат – но оказалось, что все было впустую…

Из-за финансового кризиса не то чтобы стала пробуксовывать, а полностью остановилась военная реформа, необходимая стране как воздух: во время русско-турецкой войны обнаружилось, что турки располагают многими гораздо более современными видами оружия, саперной техники (и много чего еще), чем русские…

Но денег попросту не было. Не то что на военные реформы – на само содержание армии. И началось такое…

Военному ведомству почти не выделяли денег – ничтожную часть того, что требовалось. Ему открыто предложили перейти на самообеспечение. Ну, разумеется, ружья и пушки военным не предлагали производить самим (и на том слава Богу), но что касается всего остального…

Русский военный историк-эмигрант Керсновский писал об этом времени так: «Приходилось строить помещения, амуницию, одевать и довольствовать войска хозяйственным способом, “без расходов от казны”. Полковые хлебопекарни, полковые сапожные мастерские, швальни (мастерские по пошиву одежды. – А. Б.), шорни (изготовление и ремонт конской сбруи и других кожаных изделий. – А. Б.), столярные и плотничьи артели стали отнимать все силы войск и все внимание начальников. Офицеры превратились в артельщиков и каптенармусов (снабженцев. – А. Б.). Некому было посещать тактические занятия. Вся служба – в частности, ротных командиров, – стала заключаться во всевозможных экономических покупках, приемах, сортировках, браковании, поверках разных отчетностей, отписке бесчисленных бумаг и бумажек… Капитан, изобретший новый способ засолки капусты, приобретал почетную известность в дивизии, командир полка, у которого кашу варили пятнадцатью различными способами, аттестовывался “выдающимся”. Все помыслы и устремления были направлены на нестроевую часть».

Керсновский – историк серьезный и точный, никогда не замеченный во вранье, преувеличениях и передергиваниях. Боеспособность в таких условиях просто обязана была упасть резко. Керсновский: «В нормальных условиях молодой солдат находился лишь первые четыре месяца своей службы, когда обучался собственно военному делу. По истечении этого, установленного законом времени всевидящее фельдфебельское око намечало в строю молодых солдат будущих сапожников, портных, слесарей. Не попавшие в эти ремесленные цеха проходили главным образом караульную службу».