— Моя Джейнел не знала, что это очень сильное снотворное… и приняла слишком много таблеток. Врач сказал, что такое часто случается: человек проснется посреди ночи, не помнит, сколько таблеток он уже принял, и глотает еще. Как видно, это случилось и с Джейнел. Она легла спать… и не проснулась.

Лоррейн повернулась к Ребекке и впервые за все время разговора в упор поглядела на нее.

— Всякая мать, которая бросает свое дитя, недостойна того, чтобы ее разыскивать. Я не верю, что вы больны — разве что болит душа, но, кого бы вы ни отыскали, этой боли вам не исцелить.

— Я это учту, — пробормотала Ребекка.

Даже добрый совет в устах этой женщины звучал как удар хлыстом.

Джейк еще раз поблагодарил Лоррейн Гриффин за содействие, и они вышли из дома.

На улице Джейк остановился и обернулся к Ребекке.

— Может, купим пару жареных цыплят и перекусим в парке, на свежем воздухе? Не знаю, как ты, а мне после этого визита до смерти неохота оказаться снова в четырех стенах.

— Да, пожалуй, — чуть помедлив, согласилась Ребекка.

Как небрежно он упомянул парк — словно ничего вчера и не произошло, словно и не там стоит жалкий сарайчик, который послужил прибежищем их безудержной страсти.

Или, как сказал Джейк, секса.

Когда вскоре после полудня они оказались в парке, погода все еще была вполне сносной, хотя Джейк подозревал, что это ненадолго и дневная жара скоро возьмет свое.

Он положил пакет с жареными цыплятами на столе для пикника — самом ближнем к пресловутому сарайчику. И не потому, что Джейк хотел быть поближе к этому напоминанию о вчерашнем безумстве — а потому, что хотел рассеять чары этого безумства, соединить дурманящие воспоминания с обыденностью — жареные цыплята, трезвый разговор о делах, рыжие хвосты белок, резвящихся в кронах… Словом, что угодно, кроме тех сумасшедших минут, которые снова и снова возникали в его памяти всякий раз, когда он смотрел на Ребекку. Или просто думал о ней.

А это случалось даже слишком часто.

Сейчас она сидела напротив и в белом легком сарафане казалась чуть смуглей обычного. Тонкие пальцы изящным движением разорвали бумажный пакетик и небрежно воткнули соломинку в пластиковый стакан с напитком.

Черт подери! Самый обыденный жест, а между тем у Ребекки он казался исполнен глубочайшего эротического смысла. И даже запах жареных цыплят не в силах был заглушить тончайшего аромата согретых солнцем цветов — аромата ее кожи, который в сознании Джейка был теперь прочно связан со сладостью ее жаркого и податливого тела…

Он решительно воткнул соломинку в свой стакан, разорвал пакет с едой и ожесточенно впился зубами в цыплячью ножку.

Ребекка выбрала крылышко, аккуратно разорвала его на несколько частей и уставилась на них так, словно увидела впервые.

— Мы ведь только попусту потратили время, правда? — тихо спросила она. — Беседа с Лоррейн Гриффин не дала нам ничего нового.

Джейк пожал плечами.

— Отчего же? Мы узнали, что если бы Джейнел Гриффин забеременела, она ни за что на свете не решилась бы оставить ребенка.

Ребекка скептически покосилась на него.

— Ты так думаешь? Даже после того, что Лоррейн сказала о женщинах, которые бросают своих детей?

— Может быть, именно поэтому она так и сказала. Чтобы сбить нас со следа.

— Надеюсь, что нет. Если эта женщина и впрямь моя бабушка, она права. Лучше мне ее никогда не находить.

— Да уж.

Несколько минут они ели в молчании, которое нарушало лишь мелодичное чириканье птиц в ветвях да редкий пронзительный вопль голубой сойки. Джейк заметил, что Ребекка почти ничего не ест. Она долго вертела в пальцах ломтик жареного картофеля и наконец медленно сунула его в рот, прихватив полными губами, словно соломинку. Взгляд ее был устремлен в никуда, и Джейк знал, что она размышляет о Лоррейн Гриффин… Но, черт возьми, ее рассеянные игры с ломтиком картофеля возбуждали его сильнее, чем откровенные картинки из «Плейбоя»!

Сегодня вечером они подыщут себе место в другом мотеле и уж тогда Джейк обо всем позаботится. Либо их номера будут в разных концах мотеля, либо он потребует один номер с кроватью на двоих. Вот так! Либо никаких соблазнов, либо целиком отдаться во власть влечения.

— Мои приемные родители были замечательными людьми, — сказала Ребекка, и Джейк с немалым усилием отвлекся от непристойностей, которые усердно нашептывало ему воображение. — Сейчас их больше нет, но когда-то в детстве я их обожала. Родители отца были, так сказать, стандартными дедушкой и бабушкой. Жили они к северу от Плано, в Маккинни, и, когда я приезжала к ним в гости, бабуля пекла горы печений, а дедуля брал меня с собой на рыбалку. Мамины родители были больше похожи на нее, вернее, конечно, она на них, — сколько помню, они всегда занимались благотворительностью. Разумеется, они водили меня в парк с аттракционами и в зоопарк, но также брали с собой, отправляясь в больницу или детский дом.

Девушка задумчиво поворошила соломинкой осколки льда в опустевшем стакане.

— И все это время они отлично знали, что я — приемыш.

— По-моему, это не имеет значения.

— Почем мне знать, как они все обращались бы со мной, если б я и вправду была одной с ними крови?

Джейк невесело хохотнул.

— Надеюсь, что совсем не так, как сейчас обращаются с тобой наши неведомые доброжелатели, — быть может, даже твои настоящие родители. Звонки с угрозами, змея в ванной и все такое прочее… Я лично предпочел бы домашнее печенье, аттракционы и даже благотворительные визиты в детские дома.

Ребекка подалась вперед, утвердив локти на столе и крепко сплетя пальцы.

— А какими были твои дедушка и бабушка?

На сей раз он расхохотался уже от души.

— Какие именно? Родные или… как это сказать? Сводные?

Ребекка даже не улыбнулась.

— Все, — сказала она.

Джейк поерзал на скамье, которая вдруг стала слишком жесткой и неудобной.

— В них очень трудно разобраться, — сказал он, выдавив из себя усмешку. — Наше фамильное древо всегда было чересчур запутанным.

— Как, похоже, и мое.

Ребекка замолчала, не сводя с него упрямых изменчиво-зеленых глаз. Сейчас в них отражалась просвеченная солнцем зелень древесных крон. Она явно ждала продолжения.

Джейк всегда считал, что прошлое вспоминать бессмысленно. На то оно и прошлое, чтобы пройти и уйти бесследно. Но сейчас, похоже, от воспоминаний ему не отвертеться. Ребекка жаждет сравнить свое и его детство, а он может дать ей немало пищи для размышлений. Джейк обреченно вздохнул и скрестил руки на груди.

— Дай-ка подумать… Значит, бабушки и дедушки. Одни — я почти уверен, что это были мамины родители, — всегда дарили мне совершенно неподходящие подарки. Скажем, однажды, когда мне было лет пять или шесть, я попросил у них гитару — и мне прислали электрогитару с таким множеством приставок, что я так и не научился на ней играть. Или, например, когда я хотел получить набор гантелей и гирь — небольшой, чтобы можно было легко перевозить его с места на место — мне достался гигантский гимнастический тренажер.