— Значит, у них водились деньги, — задумчиво отметила Ребекка.

— Да, в нашей обширной семейке встречались и богачи. Другие бабушка и дедушка редко что мне дарили, зато их подарки всегда были как нельзя кстати — например, бейсбольная бита. Они держали ферму, и мне казалось очень забавным самому собирать помидоры на обед. Мне даже иногда позволяли подоить корову — и видела бы ты, как ловко это у меня получалось! Но это были родители второй жены моего отца, и когда он женился в третий раз… или в четвертый?.. словом, новая жена взбесилась, узнав, что сынок ее мужа околачивается с родителями прежней супруги. Вот так я лишился волшебного удовольствия доить коров!

Джейк рассмеялся собственной шутке.

Ребекка нахмурилась.

— Чему ты смеешься? Не вижу в этом ничего смешного.

— В самом деле? Жалко, что ты не видела этого зрелища.

Девушка даже не улыбнулась. Наоборот — глаза ее потемнели от сочувствия, в котором Джейк вовсе не нуждался. Он перегнулся через стол, накрыв ее ладошку своими большими ладонями.

— Знаешь, Ребекка, если очень долго и усердно упражняться с гантелями, тело постепенно обрастает мускулами, и вскоре упражнение, которое сгоняло с тебя семь потов, кажется непривычно легким. То же самое и с нашими чувствами. У тебя была слишком легкая жизнь, и тебе не довелось упражнять до седьмого пота свои чувства, чтобы не растрачивать их потом по пустякам. Так было раньше… а теперь у тебя нет другого выхода, как только приступить к упражнениям. В один прекрасный день ты проснешься и обнаружишь, что стала сильнее, и тогда даже такая стерва, как Лоррейн Гриффин, не сумеет причинить тебе слишком много боли.

Ребекка скользнула взглядом по его лицу, затем опустила глаза и осторожно высвободила свою ладонь.

— Я не верю этому, — сказала она, накрывая его руки своей. — Точнее — не хочу верить.

Ее тонкие пальцы были теплыми, нежными, шелковистыми. Как и сама Ребекка.

— Когда-нибудь поверишь, — тихо проговорил Джейк. — Когда-нибудь, проснувшись, ты обнаружишь, что сумела закалить свои чувства… и тебя это только обрадует.

Ребекка отняла руку, прихватила губами соломинку и осторожно вытянула из стакана растаявшие остатки льда.

— Почему ты стал частным детективом?

— Надоело быть полицейским.

— Вот как! Ну, хорошо, почему ты стал полицейским?

Джейк закрыл коробку с объедками и сунул ее в разорванный пакет.

— Наверное, потому, что мое детство было таким беспорядочным. Меня все время перевозили из одного дома в другой, и в каждом доме действовали свои правила. Полицейский всегда действует сообразно закону, а все прочие обязаны этот закон исполнять — не добровольно, так по принуждению.

— И чем же все-таки тебе не понравилась работа в полиции?

— Потому что на деле все выходило не так. И у жертвы, и у преступника свои проблемы, и все они считают, что разбираться с этими проблемами должен полицейский. Арестуешь подростка за торговлю наркотиками — и его мать вне себя от горя, хотя еще вчера она звонила в участок, чтобы сообщить о проститутке, появившейся по соседству. Кого-то убили, и ты арестовываешь убийцу. Семья жертвы требует его крови, семья убийцы кричит, что мальчик невиновен и его надо освободить. Словом, все недовольны. Сейчас я просто собираю информацию для своих клиентов. Радует их эта информация или, наоборот, огорчает — какое мне дело? Я исполняю свою работу. Простые и незыблемые правила. Никто не имеет права на меня злиться, никто не ждет того, чего я не могу дать.

Ребекка кивнула, и от этого движения по ее лицу и волосам запрыгали солнечные зайчики.

— Понимаю. Но ты ведь предупреждал с самого начала, что мои поиски могут обернуться бедой. Это тоже часть твоей работы?

— Иногда.

Минуту девушка молча испытующе смотрела на него.

Дятел с красным хохолком отчаянно заколотил клювом по дереву. «Тук-тук-тук!» — тоскливо и гулко разносилось в жарком воздухе.

— Сегодня вечером я уезжаю в Даллас, — отрывисто бросила Ребекка. — Сразу после ужина с Дорис.

Джейк моргнул, почесал бровь, хотя она вовсе не чесалась — словом, дал себе возможность переварить это сообщение.

— Ты имеешь в виду — на выходные?

— Нет, насовсем. Я намерена убраться с твоей дороги и предоставить тебе спокойно заниматься моим делом. — Ребекка криво усмехнулась. — Найти человека, которому я совсем не нужна.

— И когда же ты приняла это решение?

— Вчера вечером. Раз уж нас все равно выставляют из мотеля, я могла бы с тем же успехом вернуться домой. А беседа с Лоррейн Гриффин только подтвердила, что здесь мне делать нечего. Если она и впрямь окажется моей бабушкой, я предпочту, чтобы эта истина выплыла на свет не в моем присутствии.

— Ну что же…

Джейк рассеянно сунул в пакет с объедками размякший ломтик картофеля. Что это с ним творится? Ребекка уезжает. Он же знал, что рано или поздно это случится. И сам этого хотел, разве нет? Пусть уедет, пусть больше не искушает его, спасется от суровой правды, которая вскроется рано или поздно… И от сомнительного удовольствия слишком близко сойтись с Джейком Торнтоном.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Мудрое решение. Я буду звонить тебе каждый вечер, чтобы держать в курсе событий.

«Чтобы слышать ее, осел!»

Ехидный внутренний голос, как всегда, попал в точку, и это было крайне болезненно. Изо всех сил стараясь уберечь Ребекку от себя, Джейк забыл, что и сам должен быть осторожен. Он подпустил ее слишком близко к своему сердцу, чересчур привык к тому, что она рядом. Ребекка стала его привычкой, чертовски притягательной привычкой, хуже всякого наркотика.

Но от всякой привычки можно избавиться.

Благодарение Богу, что она все-таки уедет. Дня через два он даже не вспомнит, какого цвета у нее глаза. Так бывало всегда. Кто-кто, а Джейк за эти годы хорошо сумел укротить свои чувства.

Он встал, прихватив пакет с мусором.

— Ну что, поехали? — спросил он, хотя сам не знал, куда ехать.

Джейк предполагал после обеда поискать новый мотель и, собственно, мог заняться этим и сейчас… Но тогда Ребекка до самого ужина окажется в одиночестве. Впрочем, забота о ней вовсе не входит в его профессиональные обязанности…

— Если это наш последний день вместе… — начал Джейк и осекся, поняв, что говорит что-то не то. — Если это твой последний день в Эджуотере, я бы хотел поговорить с мэром Мортоном в твоем присутствии. Посмотрим, как он будет реагировать на тебя… и заодно проверим кое-какие мои подозрения.

Тонкое лицо Ребекки на миг исказилось от страха и отвращения. Не то чтобы она боялась самого Чарльза Мортона — скорее того, что этот человек окажется ее отцом. Тем похвальнее был упрямый огонек, вспыхнувший в ее зеленых глазах.