Тем временем делегаты продолжали формировать будущий состав ЦК. Некоторые выдвигали себя сами. Так, Егор Кузьмич Лигачев – пожалуй, самый известный в ту пору оппонент Ельцина – заявил, что хотел бы остаться работать в Центральном Комитете и в Политбюро, чтобы продолжать проводить политику перестройки. Однако его аргументы не были приняты. После этого он покинул съезд и в сердцах сказал журналистам, что уходит из политики и отправляется на родину в Сибирь писать мемуары.

Тайные альтернативные выборы подвели черту под обсуждениями: состав ЦК обновился, но оказался крайне разнородным.

Было много людей, практически неизвестных на уровне страны. Но были и именитые личности, причем не только выходцы из партийных и государственных структур – ученые, деятели культуры, журналисты. Членами ЦК тогда впервые стали драматург Александр Гельман, писатель Чингиз Айтматов, актеры Михаил Ульянов и Николай Губенко, группа крупных ученых.

Среди избранных оказались даже те, кто тогда был близок к структурам, оппозиционным КПСС, прежде всего к Межрегиональной депутатской группе в Верховном Совете СССР, как, например, известный тогда экономист профессор Павел Бунич. Похожих взглядов придерживались вошедшие в ЦК академик АН СССР Станислав Шаталин, доктор экономических наук Отто Лацис и другие.

Лично для меня события на завершающей фазе съезда сложились следующим образом. В одном из перерывов, общаясь с секретарями ЦК Медведевым и Разумовским, услышал, что мне якобы «надо готовиться к серьезным делам». Проявлять любопытство и уточнять, о чем конкретно идет речь, счел излишним. Тем более что надо было спешить на заседание.

Обсуждался вопрос о заместителе Генерального секретаря ЦК КПСС. До сих пор такой должности в партии не существовало. Ввести ее предложил Горбачев. После избрания Президентом Советского Союза на Съезде народных депутатов СССР в марте 1990 года он уделял делам партии все меньше внимания. На съезде Горбачев напирал на то, что ему как Генеральному секретарю необходим заместитель, чтобы тот в его отсутствие занимался решением текущих вопросов, вел заседания секретариата, курировал вопросы внутрипартийной жизни. Но президента СССР можно было понять и так, что он предлагает создать должность «второго» человека в партии, который при определенном стечении обстоятельств мог бы сыграть первую роль. Горбачев рекомендовал избрать на новый пост Владимира Антоновича Ивашко – председателя Верховного Совета Украины. Крупной дискуссии по этому вопросу не было. Хотя я, например, не понимал, зачем переводить на работу в Москву человека, который в очень сложное для страны время прекрасно справлялся с труднейшей политической работой в своей республике. Да еще какой – Украине!

В сентябре 1989 года Ивашко был избран первым секретарем ЦК Украинской компартии. А приблизительно за месяц до открытия съезда КПСС оставил партийную работу и возглавил Верховный Совет Украины. Найдется ли ему на Украине достойная замена? Впрочем, мои сомнения не повлияли на исход голосования. Ивашко был избран подавляющим большинством.

Съезд уже завершался, когда меня внезапно пригласили в рабочий кабинет Горбачева, рядом с залом заседаний. Когда я вошел, его там не было. Меня встретил Ивашко. Я поздравил его с избранием на новую высокую должность. Владимир Антонович поблагодарил и сообщил, что генсек сейчас подойдет и будет предлагать мне войти в состав Политбюро и Секретариата ЦК.

Столь неожиданных предложений я не получал никогда. Как передать, что происходит с человеком в такие минуты? Сначала не мог поверить услышанному. А когда понял, что Ивашко не шутит, стал анализировать ситуацию. Первое: хватит ли моих возможностей, чтобы справиться с новым делом? Второе: надо ли в очередной раз менять профессию? Третье: если действительно предстоит работать в Политбюро, то не лучше ли заниматься тем, в чем я являлся и чувствовал себя хорошим специалистом, а именно международной проблематикой, межнациональными отношениями? Но этого мне как раз не предлагали.

Пока я размышлял, на пороге появился хозяин кабинета. Он сразу взял быка за рога:

– Саша, надо соглашаться. Поработаем вместе. Возьмешь всю идеологию, вдобавок образование, науку и культуру.

Я ответил в том духе, что если вести речь о работе в руководящих органах партии, то стоило бы учесть мой международный опыт. Думаю, со стороны было заметно, что я не в восторге от предложения Генсека «взять всю идеологию».

– Не воспринимай все слишком строго, – сказал Горбачев. – Ты что, меньше знаешь, чем другие?

Генсек сел за рабочий стол, продолжая убеждать меня принять его предложение. Говорил о вопросах, над которыми будем работать вместе, о новом проекте программы КПСС – его, по решению съезда, надо было подготовить к концу 1991 года. Я слушал, не говоря ни да, ни нет.

Ивашко за все это время не произнес ни слова. Думаю, он хорошо понимал мое состояние, ведь и сам недавно пережил аналогичные чувства: его неожиданно «выдернули» с прежней работы и «поставили» на должность заместителя Генерального секретаря ЦК КПСС.

С Владимиром Антоновичем я к тому времени не был близко знаком. Но кое-что о нем знал. Он почти более десятка лет преподавал в украинских вузах, затем долго был на партийной работе – сначала в Харькове, потом возглавлял Днепропетровский обком КПСС, несколько лет трудился на посту секретаря Компартии Украины. Он казался неординарным человеком и, вероятно, не случайно был востребован в своей республике как крупный политический деятель. Думаю, если бы Ивашко остался в своей республике, то дальнейшие процессы в стране, учитывая важнейшую роль Украины в Союзе ССР, могли развиваться по другому сценарию. Однако Генеральный секретарь имел на этот счет свое особое мнение.

Когда Горбачев вышел, Ивашко сказал:

– Понимаю вас, Александр Сергеевич.

Это были честные слова. Кто-то другой, тем более только что избранный на новую должность, мог бы подыграть генсеку, повторить дежурную фразу: «Давайте поработаем вместе». Но Владимир Антонович не сделал этого. Думаю, он хорошо понимал людей.

Впоследствии я близко узнал Ивашко по совместной работе. Он так и не превратился в классического партийного чиновника – был очень демократичен, интересовался широчайшим кругом проблем, обладая незаурядным чувством юмора, метко высказывался по таким политическим вопросам, которые у других вызывали затруднения.

В тот день мы расстались и с Горбачевым, и с Ивашко как бы на полуслове. Заседание ЦК, открывшееся после съезда, закончилось около полуночи в пятницу. А уже в пять утра в субботу я заваривал у себя на кухне крепкий чай. В нашей двухкомнатной квартире все еще спали. Я встал пораньше, чтобы успеть написать короткое, на одну страницу, письмо Горбачеву. В нем просил не выдвигать мою кандидатуру на посты секретаря ЦК КПСС и члена Политбюро. Почему хотел отказаться? К тому времени я не был новичком в политике: за спиной была дипломатическая и партийная работа, объездил десятки стран, повидал немало партий, парламентов и президентов. Был лично знаком со многими политиками мирового уровня. Благодаря этому опыту понимал: КПСС входит в сложнейший критический период своего развития. Казалось, что впереди могут случиться непредсказуемые события.