— Большое спасибо. Я уже написал, что принимаю предложение.

Ее вопрос не был лишен злого умысла, поскольку она хотела, чтобы Бэзил понял: она отправила мистеру Фарли какое-то приглашение. Неохотно более молодой собеседник отошел, и викарий занял вакантное место. Когда Бэзил с болью в сердце уходил, она обратилась к мистеру Фарли с несколько необычной сердечностью.

— Tines![43]О, целомудренная Лукреция! Как ты вообще сюда попал?

Бэзил вздрогнул, и его лицо вдруг приняло равнодушное и суровое выражение, когда где-то рядом прозвучал насмешливый голос его матери.

— Доктор Харрелл привел меня, — ответил он.

— Он проявил благоразумие, когда привел тебя в скучнейший дом в Лондоне, который также является самым респектабельным. Как Камберуэлл[44], вы вообще ужинаете?

— Моя жена сейчас в Брайтоне, — ответил Бэзил, чувствуя себя униженным из-за подтрунивания леди Визард.

— Я и не предполагала, что она здесь. А ты в самом деле очень красив. Жаль только, что смешон!

Она кивнула сыну и отправилась дальше. Наконец она подошла к мисс Ли, которая стояла в одиночестве, с удовольствием наблюдая за разномастной толпой.

— Как поживаете? — спросила леди Визард.

— Я и не представляла, что вы меня помните, — ответила собеседница.

— В газетах писали, что вы унаследовали состояние этой противной мисс Дуоррис. Разве вы не сделали открытие, что с тех пор многие вас запомнили? — Она не стала ждать ответа. — Разве вы не друг моего подающего надежды сына? Я только что его видела и представить не могу, за что он меня недолюбливает. Полагаю, он думает, будто я нехорошая женщина, но это не так, правда. У меня нет осознания, что я в своей жизни грешила. Я делала глупости и совершала поступки, о которых сожалею, но это все.

— Весьма удобно заручиться одобрением собственной совести, — пробормотала мисс Ли.

В этот момент лорд де Капит направился к леди Визард, и мисс Ли воспользовалась возможностью подойти к миссис Барлоу-Бассетт, внушительно-помпезной, как всегда. Она беседовала с четой Кастиллион.

— Для меня большое утешение — знать, что он такой хороший мальчик, — услышала мисс Ли ее слова. — Он ничего от меня не скрывает, и я могу заверить вас, что у него нет ни единой мысли, которую надо было бы таить от кого бы то ни было.

— Кто этот восхитительный человек? — спросила мисс Ли.

— Я благодарила миссис Кастиллион за то, что она хорошо относится к Реджи. Он как раз в том возрасте, когда влияние великосветской женщины — хорошей женщины — имеет огромное значение.

— Реджинальд просто кладезь добродетелей, — тихо заметила мисс Ли. — А миссис Кастиллион — образец милосердия.

— Вы меня смущаете! — воскликнула хрупкая женщина, засмеявшись, и лишь пудра скрыла алый румянец стыда на ее щеках.

Через некоторое время ей удалось остаться с мисс Ли наедине, и они присели. Миссис Кастиллион держалась так непринужденно и выглядела такой беспечной, что никто и не подумал бы, что она переживает весьма драматические события.

— Должно быть, вы глубоко меня презираете, мисс Ли, — сказала она.

— Почему?

— Я пообещала никогда больше не встречаться с Реджи и представляю, что вы подумали, когда услышали миссис Бассетт.

— По крайней мере это избавило вас от необходимости рассказывать мне небылицы.

— Я не стала бы лгать на этот счет. Мне нужен человек, с которым я могу поговорить откровенно. О, я так несчастна!

Эти слова она произнесла с совершенно невозмутимым выражением лица, и сторонний наблюдатель, не слышавший разговора, мог бы решить, что она рассуждает на самые банальные темы.

— Я старалась изо всех сил. Терпела целый месяц. Но потом больше просто не смогла обходиться без него. Я чувствую себя как героиня одной из расхожих историй, на которую наложили любовные чары, и никакие силы не были способны ей помочь. Полагаю, вы скажете, я глупа, но я думаю, Изольда или Федра, должно быть, ощущали то же самое. У меня нет ни силы воли, ни смелости, и самое худшее, что все это унизительно. У вас есть все причины меня презирать, ведь я сама глубоко себя презираю. И один Бог знает, чем все окончится. Я чувствую: произойдет нечто ужасное. Рано или поздно Пол обязательно узнает, наша семья разрушится, и получится, что я бросила все ради несчастного малодушного труса.

— Не говорите так громко, — сказала мисс Ли, поскольку собеседница немного повысила голос. — Думаете, он женился бы на вас?

— Нет. Он часто повторяет, что не сделал бы этого. Теперь я и сама не вышла бы за него. О, лучше бы я никогда его не видела! Я совершенно ему безразлична. Он знает, что я в его власти, и относится ко мне как к падшей женщине. Я так жестоко наказана!

Ее взгляд блуждал по залу, и она увидела, как Реджи разговаривает с миссис Мюррей.

— Взгляните на него, — сказала она мисс Ли. — Даже сейчас я бы душу продала, чтобы он обнял меня и поцеловал. Несмотря на опасность и несмотря на позор, если бы он только любил меня.

Спокойный и красивый, безупречно одетый, Реджи болтал с непринужденностью сорокалетнего мужчины. Его блестящие темные глаза были прикованы к миссис Мюррей, яркие губы изогнулись в сладострастной улыбке, ясно говорившей о том, что ее красота привлекает его. Миссис Кастиллион наблюдала за парой с ревнивой яростью.

— У нее есть все шансы, — пробормотала она. — Она вдова, она богата, и она моложе меня. Но я и злейшему врагу не пожелаю таких мучений, которые приносит любовь к этому человеку.

— Боже правый! Почему вы не возьмете себя в руки? Вы совсем отказались от мысли порвать с ним?

— Да, — в отчаянии ответила она. — Я больше не хочу бороться. Будь что будет. Пусть все решает судьба. Я не покину его, пока он не выбросит меня, как надоевшую игрушку.

— А как же ваш муж?

— Пол? Пол стоит десяти других. Я и не осознавала, насколько он добр, пока не почувствовала себя такой несчастной.

— Вам хоть чуть-чуть стыдно, что вы так плохо с ним поступаете?

— Я не сплю по ночам из-за того, что думаю об этом. Любой его подарок, любое проявление доброты вызывает во мне мучительный стыд. Но я ничего не могу с этим поделать.

Мисс Ли задумалась.

— Я только что говорила с леди Визард, — произнесла она через минуту. — Полагаю, в Лондоне не найдется человека, которого набожная особа с большей охотой предала бы вечному огню, и все же сама она считает себя достойной женщиной. Я также уверена, что наш общий друг Реджи совершенно не переживает из-за своих поступков. Это заставляет меня предположить, что во всем мире безнравственны только те, у кого есть совесть.